Он кивнул. Рука Брута, зарывшаяся в мягкие щеки Перси, делала его лицо жутковатым, как у старого Тут-Тута.
Брут отпустил его и отошел. Я кивнул Харри, тот зашел Перси за спину и стал отвязывать и отстегивать.
– Имей это в виду, Перси, – приговаривал Харри. – Имей это в виду, и забудем прошлое.
Все выглядело довольно устрашающе, и мы, три пугала в синих формах... но в то же время я чувствовал какое-то охватывающее меня отчаяние. Ну помолчит он день, ну неделю, взвешивая за и против, но закончится все тем, что верх возьмут две вещи: его вера в связи и неспособность признать себя проигравшим. Когда это произойдет, он себя покажет. Возможно, мы помогли спасти жизнь Мелли Мурс, привезя к ней Джона, и я бы тут ничего не изменил («ни за весь чай Китая», как мы говорили тогда), но в конце концов нам все-таки придется упасть на ринг, а рефери отсчитает «аут». Исключая убийство, мы не знали способа заставить Перси соблюдать условия сделки, даже если он будет далеко от нас и начнет получать то, чего желал.
Я скосил глаза на Брута и понял, что он тоже это знает. Я не удивился. Брутуса, сына миссис Ховелл, не проведешь. Он всегда был таким. Он слегка дернул плечом, одним плечом – поднял на сантиметр и опустил, но этого было достаточно. «Ну и что? – сказало это движение. – Что дальше. Пол? Мы сделали, что должны были, и сделали, как могли, хорошо».
Да, результаты неплохие.
Харри расстегнул последнюю застежку. С гримасой отвращения и гнева Перси сорвал рубашку, и она упала у его ног. Он не смотрел ни на кого из нас.
– Верните мне пистолет и дубинку, – сказал он. Я протянул их ему. Он положил пистолет в кобуру и засунул дубинку в петлю.
– Перси, если ты подумаешь об этом...
– Я как раз собираюсь, – бросил он, проходя мимо меня. – Я собираюсь очень хорошо об всем подумать. И начну прямо сейчас. По дороге домой. А один из вас отметит меня в конце смены. – Он подошел к двери смирительной комнаты и обернулся, одарив нас подо-зрительным взглядом, в котором сквозили злость и смущение: ужасное сочетание для наших дурацких надежд на то, что Перси сохранит тайну. – Если, конечно, вы не захотите объяснять, почему я ушел так рано.
Он вышел из комнаты и зашагал вверх по Зеленой Миле, забыв в волнении о том, почему этот коридор с зеленым полом такой широкий. Он уже делал такую ошибку раньше, и тогда ему повезло. Но еще раз вряд ли повезет.
Я вышел вслед за Перси, пытаясь придумать, как его успокоить. Мне не хотелось, чтобы он уходил с блока "Г" в таком состоянии: потный, непричесанный, с красным отпечатком моей руки на щеке. Мои ребята вышли следом за мной.
То, что случилось потом, произошло очень быстро: все заняло не больше минуты, а может, и того меньше. Но я хорошо помню все до сегодняшнего дня, вероятно, потому что рассказал Дженис, когда добрался домой и осознал случившееся. То, что произошло позже: встреча утром с Кэртисом Андерсоном, расследование, пресс-кон-ференция, которую Хэл Мурс нам устроил (он уже вернулся тогда), а потом отдел расследований в столице штата – слегка поблекло в памяти за долгие годы. Но то, что случилось на Зеленой Миле, я помню отлично.
Перси шел по правой стороне коридора, опустив | голову, и я бы сказал больше: ни один обычный заключенный не дотянулся бы до него. Но Джон Коффи не был обычным заключенным. Он был великан, и руки у него тоже великанские. Я увидел, как эти длинные коричневые руки вытянулись между прутьев, и крикнул: «Смотри, Перси, смотри!». Перси начал поворачиваться, левая рука потянулась за дубинкой. Но потом Джон Коффи схватил его и прижал к решетке камеры.
Перси ударился правой стороной лица о прутья, вскрикнул и повернулся к Коффи, подняв дубинку. Джон был уязвим для нее, он так сильно втиснулся лицом между центральными прутьями, что, казалось, хочет просунуть всю голову. Конечно же, это было невозможно, но выглядело именно так. Его правая рука нащупала затылок Перси, обвилась вокруг шеи и потянула голову к себе. Перси ударил дубинкой между прутьев и попал Джону в висок. Потекла кровь, но Джон не замечал этого. Он прижался губами ко рту Перси. Я услышал свистящий шум – звук выдоха, словно долго сдержи-ваемое дыхание. Перси дергался, как рыба на крючке, пытаясь освободиться, но не тут-то было. Рука Джона прижимала его затылок очень крепко. Их лица слились, как лица любовников, страстно целующихся через решетку.
