Одна... Правда, были у нее те, что несли в себе тепло ее жаркого и щедрого сердца, а сейчас они возвращали ей частичку этого тепла. "Ваше горе, - писал Слава Щерба, - это мое горе. Виталий был для меня примером. Я старался думать так же, как он, быть таким же открытым и чистым, как он. Извините, что своим письмом я доставлю вам еще большую боль. Но ведь я тоже хотел кому-то пожаловаться на свою боль, причиненную этим горем". "Мы - ваши дети, и мы никогда не оставим вас, - писали Миля Якубовская-Милевская, Нина Щерба, Тамара Копель. - Никогда не забудем, что вы дали нам. Мы будем так же, как вы, любить детей и так же любить жизнь, как любите ее вы".
А весной они приехали к ней. Заполнили хату гомоном молодых голосов, занялись хозяйством. Под командой Славы Щербы починили крыльцо, сменили на крыше солому, побелили в саду яблони, которые уже выбросили белоснежные цветы.
Анне Константиновне было для кого жить.
"Город Бахмач, Анне Константиновне"... Если и вы пошлете письмо по этому адресу, оно непременно дойдет.
В лабиринте бахмачских переулков почтальон отыщет тихую и узкую улочку Войкова, а на ней - беленькую хату, крытую соломой. Навстречу выйдет высокая седая женщина, поблагодарит за письмо, пригласит на чашку чая. Отказываться бесполезно - так уж в этом доме заведено.
Оставшись одна, Анна Константиновна прочитает письмо и бережно спрячет его в старенький чемодан. В этом чемодане уйма открыток, телеграмм, переданных с оказией записок, конвертов. Чем дальше читаешь письма, тем жарче исходящее от них дыхание жизни, тем больше тебя покоряет сила духа и красота человека, которому они адресованы.
Вот трогательные детские послания:
"Здравствуйте, мама! Спасибо за письмо. Воспитательница хотела прочитать всем, но не было очков. В детдом привозят кино, все картины хорошие. Например, "В степях Украины", и почти никто не понял ее, а я все понял. По воскресеньям приезжает учительница танцев и учит нас танцевать. Поздравляю вас с днем выборов в местные Советы, больше писать нечего".
"Ми грали в "поiзд". Це було так. На нашему пiдсобному хозяйствi ми взяли три коняки, двох бикiв. Коней назвали "швидкий", "посажирський" i "поштово-посажирський", а бики були "товарнi". На "швидкому" катались вiдмiнники, на посажирському - учнi, якi мають 4, а учнi, якi мають 2, йшли пiшки. Я каталась на "швидкому".
А вот ободряющие слова подрастающего человека, с которым уже можно было делиться огорчениями и печалями.
"Дорогая Анна Константиновна! Что это за дура такая новая заведующая, что упрекнула вас оккупацией? Вот я приеду в Бахмач и докажу ей, какая была у нас оккупация. Не посмотрю, что она старше меня. Нет, Анна Константиновна, мы за вас постоим, а то нашлась какая-то, видно, пустая женщина, трепуха, да еще хуже. Рассказала я об этом нашим - они тоже злятся на нее. А впрочем, о такой бестолковой нечего и говорить".
Еще одно письмо:
"Нам тут собираются давать паспорта. Это значит, что мы выросли. Только мне не нравится, как заполняют документы. Многим год рождения дают с потолка. А место рождения всем пишут одно - Черешеньки, где наш детдом. Всем Щербам записали так, хотя Славик говорил, что он родился в Бахмачском районе. Миля Якубовская-Милевская, которой тоже записали Черешеньки, здорово сказала: "Це було б не плохо тут родитись, але це не вiрно". А отчество она себе взяла "Васильевна", в честь отца Славы Щербы, который был партизаном и погиб в борьбе с немецкими оккупантами. Как же нас теперь найдут родные, если они живы?"
Еще и еще:
"Ще нiколи за свое життя не зустрiчала я таких людей, як Ви. Коли Вам буде тяжко, я в любу хвилину допоможу вам".
"Как сейчас вижу фашистского стервятника, а мы бежим в лес. У вас на руках Шурик Неизвестный, а на лице - тревога за всех нас. Что с нами было бы, если б не вы? Как хорошо, что есть в Советской стране такие люди!"
"Когда мне тяжело, я вспоминаю вас и думаю: какая ерунда все эти мои трудности и "трагедии" по сравнению с тем, что пережили вы! Я преклоняюсь перед вами за то, что вы все вынесли и не сломились. Обещаю вам, что стану настоящим человеком - таким, как вы".
