— Меня не собьешь, — сказал Логов, насупив брови. — Не знаю, какую игру ты затеваешь, но я должен честно тебя предупредить, на меня не рассчитывай. Мне кажется, что сегодня мы должны поговорить серьезно. Кто знает, может быть, мы с тобой и в самом деле видимся в последний раз.
— Я действительно неизлечимо болен, — сказал Вик, в его глазах блеснули слезы.
— Постой, Вик! Я специально посмотрел в сетипедии, термин «неизлечимо болен» означает только то, что у тебя могут возникнуть сложности в достижении практического бессмертия. Неужели ты веришь, что люди когда-нибудь обретут бессмертие? Прости, но вряд ли это будем мы с тобой.
— Я скоро умру. Это произойдет независимо от того, веришь ты мне или нет. Осталось шесть недель. Это все, на что я могу рассчитывать.
— Не верю.
— Почему?
— Мы живем с тобой в благословенные времена, когда развитие медицинской помощи гарантирует людям нашего возраста полное излечение от всех известных болезней. Мне легче поверить в то, что Марс заселен злобными монстрами, чем в то, что наша современная медицина не справится с твоими болячками.
Логов вытащил из кармана куртки медблок и направил его на Вика, он был настроен решительно. Это был самый простой способ дать другу надежду.
— Сейчас мы тебя, как следует, протестируем. Уверяю, что останешься довольным.
Несколько минут ушло на инициализацию Вика в сети скорой помощи и установление связи с базой данных. Наконец индикатор на медблоке стал зеленым, процесс пошел.
— Сейчас я излечу тебя от позорных мыслей о смерти. Скорее всего, твой медблок неисправен. Подожди минуту. Предоставим действовать моему, и все прояснится.
— Это ни к чему. Результат известен.
Уже через три минуты исследование организма было завершено. Диагноз показался Логову совершенно диким и невозможным: «Пациент неизлечим. Оставшееся время жизни шесть недель».
— Что это значит? — удивился Логов.
— А я тебе что говорил! — ответил Вик с какой-то противоестественной гордостью.
Дело приняло неожиданный и крайне неприятный оборот. Нужно было обязательно разобраться во всем этом безобразии, чтобы потом не пожалеть. Логов вызвал своего врача-куратора из Агентства. Тот, понятное дело, перепугался и долго отказывался вести разговор без протокола.
— Послушайте, Логов, чего вам от меня нужно? Ваши показатели здоровья удовлетворительны, вмешательства специалистов не требуется. Зачем вы меня вызвали?
Пришлось рассказать про друга Вика и про странный диагноз, который ему поставил медблок.
Рассказ куратору не понравился. Но о протоколе он больше не вспоминал.
— Поистине нужно быть последним идиотом, чтобы перед полетом на Марс оказаться в обществе неизлечимо больного человека! А если вы заразитесь и умрете? Что прикажите с вами делать? Отстранить от полета? О чем вы думали? Или у вас есть лишняя пара миллиардов, чтобы заплатить неустойку?
— Перестаньте ругаться и займитесь делом.
Куратор скорчил недовольную гримасу, но вынужден был согласиться с тем, что пришло его время поработать. Логов знал, что врач свое дело знает. В конце концов, он отвечал за успех миссии. Переселенец мог прилететь на Марс и погибнуть из-за какой-то ерунды. В этом случае Агентство не могло наказать провинившегося человека. Другое дело куратор. Вот кто ответит за неудачу по всей строгости. Он будет наказан жестоко и беспощадно. Так что работать перед стартом врач должен был на совесть.
Через десять минут куратор успокоил Логова.
— Все в порядке. Болезнь вашего друга, по счастью, не заразна. Угрозы вашему здоровью нет.
— А что будет с Виком?
— Он умрет. Как и было объявлено.
— Ничего нельзя сделать?
— Нет.
— Что у него?
— Неизвестная ранее генетическая мутация.
— Разве генетические болезни не лечат?
— Не все так просто.
— Но везде написано, что генетические болезни лечат.
— Подождите, Логов, дайте мне сказать.
— Пожалуйста, говорите.
— Лечение вашего друга противоречит общественным интересам. Это просто невыгодно. Было бы странно, если бы общество стало вдруг действовать себе во вред.
— Не понимаю. Объяснитесь.
— Не могу. Это закрытая информация.
— Последний вопрос. Я могу как-нибудь помочь Вику?
