Сейчас здесь оживленно и весело. Я очень любила приходить сюда одна, без провожатых, и, кстати, вечером. Ребята играют, догоняя друг друга. В «ущелье» переулка застыл «вратарь», ожидая мяча. Девочки бегут к водоемам с пластмассовыми ведерками всех цветов. Кипит на улице торговля, товар не умещается в маленьких лавчонках, мясники разделывают бараньи туши, ремесленники тоже вылезли «на белый свет» из своих душных мастерских, и здесь можно увидеть их производство во всех нюансах — как ткут вручную ковры, лудят медные изделия, инкрустируют деревянные столики. И кофе пьют тут же на улице, тот самый кофе, который уже в далеком прошлом называли «черным, как ночь, горячим, как ад, сладким, как любовь». А вот совсем странное зрелище — в жаркий день араб-парикмахер вышел в переулок со своим креслом и сонливо обслуживает немногочисленных клиентов. Правда, пройти по переулку уже трудновато, но эта деталь никого не волнует.
И заблудиться, по-моему, здесь невозможно. Шагаешь по ступенькам вверх, вниз, вверх, вниз, но твердо знаешь: вниз — это всегда море, набережная, вокзал.
Местные жители встречают чужеземцев с радушием и вместе с тем с сознанием собственного достоинства. Молодые люди — в ярких или белых нейлоновых рубашках, улыбающиеся и благожелательные — ничем не напоминают своих далеких предков — воинственных бедуинов, суровых горцев Кабилии или турецких корсаров. Ребята дружелюбно тянут свои ручонки: «Bonjour, шаdame!». Большое удовольствие — притронуться растопыренными пальчиками к одежде иностранки, а потом, зажав кулачком смешливый беззубый рот, отбежать в сторону.
Однако что же скрывается за стенами домов Касбы, этих четырехугольных кубиков без окон, с плоской крышей? Я попыталась робко заглянуть внутрь, не желая показаться назойливой. Но одна из особенностей местной архитектуры состоит в том, что вся внутренняя жизнь спрятана от пешеходов изломом передней, так называемой скифи. Иногда здесь стоят даже скамейки — для приема тех, кто пришел ненадолго, или для того, чтобы неожиданный посетитель мог подождать здесь, пока в доме произойдут необходимые приготовления и скроются в своих покоях женщины, присутствие которых при посторонних в прежние времена было недопустимо. В богатых домах скифи превращается в просторный вестибюль, украшенный иногда мраморными колоннами. По степам или в специальных углублениях здесь стоят удобные диваны, стены декорированы фаянсовыми изразцами, в некоторых нишах на различной высоте размещены шкафы. Над дверью — небольшая форточка, закрытая решеткой, то, что у нас называлось бы «глазком». И действительно, меня тут же увидел мальчик лет двенадцати, появившийся в дверях. Он улыбнулся: «Мадам хочет зайти в дом?» Перед таким радушием нельзя устоять. К тому же очень велико любопытство: ведь гражданские постройки старого Аль-Джазаира — это прекрасные образцы мусульманской архитектуры, полностью соответствующие заветам и обычаям ислама. Именно дом, жилище, согласно Корану, становится единственным средоточием быта, интимной жизни.
Распространены были два типа домов: городские дома, расположенные внутри крепостных стен, то есть в самой Касбе, и загородные виллы, служившие летними резиденциями деев и богатых горожан. В один из типичных мусульманских домов Касбы меня и пригласили. У него скромный низкий вход, напоминающий просто нишу. Скифи остается позади, и за ней неожиданно открывается очаровательный внутренний дворик, по-арабски «уста ад-дар», что означает «середина дома». Если скифи можно считать элементом совершенно новым, обусловленным особенностями мусульманского быта, то «уста ад-дар» несомненно пришел в мавританскую архитектуру из романского зодчества, и его прототипом можно считать внутренние портики римских домов или испанские патио. Керамические полы, вымытые до блеска, поражают разнообразием и изяществом рисунка, журчит небольшой домашний фонтанчик, стоят цветы в кадках, растут настоящие деревья. Вот здесь только и начинаешь понимать все своеобразие стиля.
Позже я видела много таких домов, утративших теперь значение неприступной крепости, но каждый из них по-прежнему рассчитан на полную изоляцию от улицы, живет своей интимной, скрытой от чужих взглядов жизнью. И вместе с тем каждый дом среди мрачных переулков — оазис в пустыне, потому что в своем открытом пространстве, внутреннем дворике, он располагает и собственной природой — бассейном, зеленью. Ведь как сказано в Коране? «И пусть соединятся растения и воды с созданием людским, как часть одной природы, воздвигнутой рукой Аллаха». С точки зрения суровых мусульманских догм, подобная архитектура лучше всего соответствовала нормам морали и гигиены.
