— О, малыш… — протянул я. — Стоит ли так убиваться из-за какого-то толстого ублюдка. Плюнь ты на это все. — Я показал, как надо плюнуть. — Садись давай. Правда, я тут почти все выпил…
— Выслушайте, пожалуйста, — сказал он.
Изо всех сил стараясь говорить спокойно, он поведал мне, что в подвале центральной башни есть некий саркофаг, закрытый каменной плитой. Нужно его открыть и положить внутрь шар. В левый дальний угол, очень плотно к стенкам. Сделать это надо было еще утром, и мог это сделать только Верзила, и кроме него…
— Эту работу может выполнить любой, — закончил я снисходительно. — Если он, конечно, не такой дохлый цыпленок, как ты.
Он с досадой замотал головой.
— Только Верзила. И кроме него, пожалуй, только вы. Но насчет вас у меня серьезные опасения.
— Надорвусь, думаешь? — Я захохотал.
— Не в этом дело. Физическая сила — далеко не главное. Я не хочу подвергать вас опасности и никогда не обратился бы к вам, но сейчас выбирать не приходится. Вскоре остановить все это будет уже невозможно.
На вопрос о том, что это за «все это», Перегрин ответил, что замок, кажется, решил, что его строят неправильно и готов избавиться от всего, что мы тут нагородили.
Я рывком поднялся из-за стола. Меня качнуло. С грохотом опрокинулась скамья. Перегрин глянул на меня с сомнением, но затем пробормотал «может, это и к лучшему» и устремился к двери.
Мы спустились по лестнице, где Перегрин велел мне захватить факел, миновали темный пустой двор и остановились под лесами центральной башни. Накрапывал дождь. «Сюда,» — сказал Перегрин и нырнул в низкий проем в стене. Я последовал за ним и чуть не врезался лбом в еще одну стену. Вперед хода не было, зато справа была узкая винтовая лестница, уводившая вниз. «Скорее,» — шепнул Перегрин из темноты.
Ступеньки были слишком мелкие. Я семенил, оступаясь и придерживаясь за стену. Через несколько поворотов все это, наконец, кончилось, и, свернув в полукруглую дверь, мы оказались в сердцевине башни.
Это было круглое, гулкое помещение, почему-то очень холодное. Свет факела выхватывал из темноты часть стены, каменные плиты пола, и валявшуюся неподалеку деревянную лестницу. Перегрин проворно схватил ее и подтащил к открытому люку в полу.
— Все нужно сделать быстро, — сказал он, спуская лестницу вниз. — Я буду здесь, рядом. Если что, кричите, не стесняйтесь.
Я поставил ногу на ступеньку и ясно понял, что лезть никуда не хочу. Неуютно стало мне и тревожно, особенно после предложения кричать, не стесняясь. Но главная неприятность состояла в том, что я стремительно и неумолимо трезвел. Однако, отступать было некуда, Перегрин сказал «с Богом», и я полез.
Очутившись в каком-то глухом закутке, я сделал шаг вперед, тут же больно ударился коленом и выругался. Перегрин втащил наверх лестницу и свесился из люка с факелом в руке. Саркофаг стоял прямо передо мной. Он занимал почти все пространство, вплотную примыкая к трем стенам. Плита на нем лежала довольно массивная. Я потоптался, не зная как подступиться.
— Нужно открыть, как книгу, — сказал Перегрин. — Справа налево. Я отвалил плиту, прислонив ее к левой стене и стараясь не думать, что будет если она вдруг свалится обратно. Перегрин подал мне шар.
— В дальний левый угол, — напомнил он.
И только после этого, глянув внутрь саркофага, я увидел, что дна там нет. Он был чем-то вроде колодца, и, судя по всему, колодец этот уходил глубоко в недра Даугтера. Я склонился над ним, и меня обдало мертвенным застоявшимся холодом.
— Кладите быстрее, — сказал Перегрин.
— Куда же класть, дна-то нет, — тоскливо отозвался я. — Разве что бросить.
Последовала пауза и Перегрин спросил изменившимся голосом:
— Вы что… действительно не видите дна?
Страха не было. Было тихое, тягучее чувство, похожее на нараставшую боль.
— Скорее! — тревожно закричал сверху Перегрин.
Я медленно протянул руку с шаром, и на какой-то миг мне показалось, что все это уже было когда-то — холод, темнота и боль.
— Свети! — крикнул я.
Перегрин послушно опустил факел пониже, но тут не помог бы и весь свет вселенной — в колодце вровень с краями стояла плотная непроглядная темень. Медленно, очень медленно я дотянулся до угла. Шар коснулся черной поверхности. — Только не бросайте, — умоляющий голос Перегрина послышался словно издалека. — Осторожнее.
