— А Кельвин придёт домой позже? Мне правда очень-очень нужно поговорить с ним!
— О, Кельвин не живёт здесь, — ответила тётя Пегги. — Он временно переехал к одному своему другу в Бруклине — чтобы не менять школу до конца учебного года.
— Отлично! Вы не могли бы дать мне номер этого друга?
— Конечно. Его зовут Энтони Бонано. Подождите, я сейчас найду номер.
Я отнял трубку от уха и воззрился на неё так, будто она внезапно превратилась в банан.
— Алло! — сказала тётя Пегги. — Вы слушаете? Так вам нужен номер или как?
— Э… Нет, всё в порядке, — пробормотал я. — Неважно.
Я повесил трубку и целую минуту недвижно пялился на телефон. Именно в эту минуту я и решил выйти из игры. Значит, Шва всё-таки исчез. Но, как и с его матерью, это был его собственный выбор. Пусть он принял неверное решение, как это не раз с ним случалось, но я обязан его уважать; и хотя у меня имелось подозрение насчёт того, куда делся Шва, я не собирался больше преследовать его. Я уже отбыл своё наказание.
* * *
Шва так и не вернулся в Бруклин, и жизнь пошла своим чередом без него. Родители Лекси возвратились из своего европейского загула и, как и предсказывал Кроули, я был им отвратителен, чтó мне, в общем, до фонаря — я привык, таких ненавистников у меня хоть залейся.
— Они убеждены, что любой человек с фамилией Бонано просто обязан иметь дела с мафией, — пояснила Лекси. Как по мне, так это то же самое, что утверждать, будто любой Симпсон — родственник Гомера или О. Джея[36].
— А пусть так и думают, — ответил я. — Побоятся со мной связываться.
Наверно, именно поэтому они сдерживаются и не вопят «бу!», когда я оказываюсь поблизости.
Оказалось, что встречаться с Лекси для вида — практически то же самое, что по-настоящему, только без всех этих напрягов «ты мой парень — я твоя девушка».
Что до Кроули, то он нашёл себе других собакогуляк — Айру и Хови, которые, как я подозреваю, надеются, что у Старикана объявится ещё парочка внучек.
— Вам понравится Хови, — заверил я Кроули. — Он как кубик Рубика, у которого все грани одного и того же цвета.
Когда эти двое первый раз явились на работу, Хови ввязался с Кроули в дискуссию о кличках его собак.
— Они названы в честь семи смертных грехов и семи добродетелей, — говорит Кроули.
Хови глубоко задумывается, а потом выдаёт:
— А почему не в честь четырёх свобод[37]?
— Но тогда, — возражает Кроули, — десять барбосов останутся без кличек.
Хови поднимает брови.
— Не останутся, если остальных назвать в честь пунктов Билля о правах.
Кроули багровеет от негодования, Айра снимает всё это на видео — словом, старт у их отношений самый многообещающий.
Мой папа оказался слишком гордым, чтобы вот так сразу ответить на предложение Кроули. Сначала он недель шесть поискал работу, затем позвонил Старикану и договорился о встрече. От Кроули он вернулся в состоянии шока, но с работой. Вернее сказать, больше чем просто с работой. Старый рак-отшельник сделал моего папу деловым партнёром в новом ресторане. Он предоставил отцу полную свободу превратить это место во что тому будет угодно и в подлинно кроулиевской манере пригрозил вечным проклятием и адскими муками, если ресторан разорится. Папа в своей безбрежной мудрости решил привлечь к этому делу и маму. Таким образом кухня у ресторана стала смешанной, франко-итальянской. Они назвали его «Париж, capisce?», и дело пошло.
В парижкапишском туалете тоже нарисованы знаки шва, и я к этому не имею никакого отношения.
Собственно, шва теперь повсеместное явление. На весенних каникулах мне позвонил Айра; он был с родителями на Гавайях. А позвонил он, чтобы сообщить, что видел один такой знак на табличке с надписью «Осторожно, горячая лава!». Перевёрнутые «е» прошли парадным маршем по всей стране, а может, и по всему миру. Должно быть, в это движение теперь вовлечены сотни людей. Неизвестно, ни кто их рисует, ни зачем, но они превратились в неотъемлемую часть ландшафта. У Хови есть гипотеза, что тут не обошлось без пришельцев и космической теории струн, но верьте мне — эта гипотеза яйца выеденного не стоит.
«Здесь был Шва». Лишь немногие знают, что означает это выражение, и никто не верит, когда я говорю, что начало всему положил я. Ну и ладно. Анонимность меня не пугает, я с нею справлюсь.
