— Нет, Вейган. Это ошибка. Я здоровая и чистая.
Он взял обе ее руки в свои.
— Милая, это правда. Анализы не лгут. Этого-то я и боялся. Носимые тобой земные бактерии могут вызвать здесь болезнь, которая уничтожит весь мой народ, а у тебя, считают они, нет иммунитета ко многим бактериям, носимым нами. Общение наших народов самоубийственно.
— Но нам с тобой, Вейган, какое дело? Мы же...
Он мягко согласился.
— Знаю, милая, знаю.
— О, позволь мне остаться. Позволь мне остаться здесь, с тобой...
— Это невозможно. Они говорят, что ты должна улететь.
— Они? Машины?
— Не только машины. Так говорит и мой народ.
Джоан упала на постель и уткнулась лицом в подушку.
Вейган обнял ее рукой за голые плечи. Другой рукой он погладил ее по голове.
— Джоан, Джоан. Послушай. Ты не можешь здесь оставаться. Даже общаясь с нами, ты не смогла бы жить нашей жизнью, для тебя она стала бы медленной смертью. Тебе было бы одиноко, как никому и никогда раньше. Твое сердце разбилось бы, милая, и мое, думаю, тоже. Я не смог бы вынести, видя, как ты сокрушена безнадежностью. У очень старых и очень молодых нет ничего общего. Мы с тобой встретились на несколько коротких мгновений. И через тебя я познал, по крайней мере, на какое-то время, как мог бы жить; почти узнал, каково это — чувствовать себя принадлежащим к юной расе. Теперь это закончилось, но я никогда не забуду, ибо ты подарила мне нечто куда более прекрасное, чем все, о чем я когда-либо мечтал.
Джоан подняла голову и посмотрела на него сквозь застилавшие взор слезы.
— Нет, Вейган. Нет. Они не могут заставить меня сразу же улететь. Всего несколько дней — пусть, неделю. Неужели они не могут дать нам всего неделю?
Вмешался резкий голос машины.
— Она говорит, что времени немного,— перевел Вейган.— Ракета должна стартовать, как только наступит рассвет, или ей придется ждать еще день.
— Заставь ее подождать, Вейган. Оставь меня здесь и уговори подождать еще один день.
— Я не смог бы, даже если бы захотел,— он посмотрел на машину.— Это теперь их мир, а они не желают вас видеть. Именно это сообщение вы и должны забрать с собой на Землю. Земля должна оставить Марс в покое. Несколько лет назад они отправили корабль на Землю, чтобы провести геологоразведку, и когда тот вернулся, приняли именно такое решение. Они это серьезно, Джоан.
Но та, казалось, его не слышала. Она подняла руку и сжала его плечо.
— Вейган, ты отправишься с нами. Почему бы тебе не взлететь вместе с нами? Место на «Глории Мунди» есть. Я смогу убедить Дейла, чтобы он взял тебя. Ты сможешь доставить ему горючего, если его не хватает. Да, ты должен лететь с нами! О Вейган, милый, скажи, что ты отправишься с нами!
Он печально посмотрел ей в лицо.
— Не могу, Джоан.
— Но ты должен. О, ты отправишься.
— Но, милая, разве ты не видишь? Я не должен общаться с твоей расой точно так же, как ты — с моей.
Он соскользнул с постели и встал рядом, глядя на нее. А затем стянул в сторону одеяло и взял ее на руки. Она прильнула к нему.
— О Вейган, Вейган...
— Эй! — позвал Дуган.— Ты у нас самый подкованный. Что там пытается сказать этот малыш?
Фрауд присоединился к нему у иллюминатора, и они стали наблюдать за движениями копошившейся внизу машины. Та очень деловито царапала на тщательно разглаженном участке земли свои символы.
— Замечательный маленький пляжный художник, не правда ли? — восхитился Фрауд.— Насколько я вижу, это инструкция, что мы должны отправляться через один что-то после рассвета.
— Что значит— «один что-то»?
— Полагаю, это какая-то мера времени.
— Очень толковое указание. Эй, Дейл!
— Что такое? — раздраженно оторвался от расчетов Дейл.
— Приказ об отплытии, но мы не можем его прочесть.
— Ну, не можете, так не можете. По моим подсчетам, нам надо взлетать в час двадцать после рассвета, а это значит, что у нас есть еще,— он взглянул на часы,— тридцать две минуты.
Фрауд переместился к другому иллюминатору, чтобы взглянуть но «Товарища». Подобно «Глории Мунди», он был поставлен вертикально, нацелив свой тупой нос в небо. Журналист нахмурился, гадая, каким образом машины поставили обе ракеты вертикально за такой короткий срок, а также прикидывая, насколько глубоко машины оскорбили достоинство обитателей «Товарища», когда тех бросило кулями на пол внезапно накренившегося корабля.
