Прислушавшись, девушка различила звуки ломающихся веток, а через минуту показался грациозный молодой олень. Оглядевшись по сторонам, он немного задержал свой взгляд на стоящих в стороне людей. Потом, наклонив маленькую изящную голову, животное с шумом принялось пить озерную воду.
— Малютка Сэнди — это дочь твоего погибшего брата?
— Да, — кивнул Том. — Знаешь, мы называем ее белокурым ангелом. Это не ребенок, а чудо!
— И, кажется, ее дядюшка готов ради нее на все что угодно.
— С тех пор как погиб Кен, я стараюсь проводить с ней как можно больше времени. Конечно, я не могу заменить девочке отца, но она с детства должна привыкать к мужскому вниманию и ласке. Сейчас Сэнди вместе с матерью в Брюсселе. Там живут мои родители. Я очень тебя прошу, напиши портрет Кена.
Отвернувшись, Кора вглядывалась в завораживающую гладь озера, в котором, колеблясь, отражались заснеженные пики гор и лесные холмы.
— Ты не ответила на мой вопрос. — Том шагнул к ней. — Могу ли я расценивать твое молчание как согласие?
— Нет.
Поднявшийся над озером ветер разрушил отражения гор, вода потемнела, легкие барашки волн заспешили к берегу.
— Когда ее отец умер, девочке не было и двух. Скорее всего она не сможет вспомнить его, когда вырастет. И я хочу, чтобы его портрет был у нее перед глазами постоянно. Я повешу его в ее спальне…
— Мне очень жаль, но я действительно не могу сделать это.
— Кен… Это был такой веселый, такой великодушный человек. Он был моим самым близким другом.
— Я верю, что все было именно так, но…
— Наш отец был дипломат, — словно не слыша ее слов, продолжал Том. — Вместе с матерью они объездили весь мир. Иногда они просто не могли взять с собой детей. Когда мне было четырнадцать, нас отправили в закрытую школу. Я был старшим, и мои родители в каждом письме просили присматривать за Кеном. А он был такой самостоятельный… Парень не нуждался ни в чьей опеке. Нет, я не хочу сказать, что он всегда вел себя идеально, каждый из нас иногда попадал в переделки.
— И, несомненно, старший брат всегда приходил на помощь?
— Я всегда был рад ему помочь.
— А теперь ты заботишься о его дочери.
— Думаю, для своих племянников ты сделала бы то же самое.
— Да, но я никогда бы не стала просить тебя написать для них портрет.
Резкие слова, словно порыв холодного ветра, заставили Тома прищурить глаза.
— Конечно, ведь я не умею рисовать.
— Поверь, я тоже не умею писать портреты. И вообще я бросила рисовать.
В наступившей тишине птичьи голоса звучали еще отчетливее.
— Я не понимаю, — произнес терпеливо Том. — Ты известный иллюстратор. На данный момент не имеешь никакой срочной работы, ну почему ты отказываешься?!
Носком ботинка Кора отбросила в сторону несколько сухих листьев. Поеживаясь от пронизывающего ветерка, она не решалась поднять на Тома взгляд.
— Когда Ворчун вернулся из больницы во второй раз, после того, как у него были проблемы с легкими, у меня абсолютно не осталось времени на работу. Все, что я делала в то время, — это глупые комиксы, только для того, чтобы хоть немного заработать денег. Мне все время казалось, что этот чертов тромб образуется снова. Я не отходила от старика ни на шаг. По ночам вскакивала и бросалась в его комнату потому, что мне казалось, он задыхается. Я растирала и массировала несчастную ногу, а потом, возвращалась в свою комнату, долго не могла уснуть и все прислушивалась к его дыханию… Врачи предупредили меня, что один из симптомов появляющегося тромба — кашель, поэтому я боялась закрыть двери наших спален, стараясь не пропустить ни единого вздоха. — Вспомнив эти дни, Кора устало повела плечами. — Я боялась выходить на улицу, так как мне казалось, что в мое отсутствие с ним обязательно что-нибудь случится. Я так заботилась о нем, что сама заболела, — виновато улыбнулась она. — А когда поправилась, пыталась заставить себя нарисовать хоть что-нибудь… Все было бесполезно. Что-то умерло во мне. Я пуста, как эта банка из-под пива. — Кора пнула ногой жестянку.
— Ну, начать с того, что судя по твоим рассказам, в тебе вряд ли что было и до твоей болезни.
Да как он смеет?!
