Каллиопа слабо улыбнулась в ответ, и было видно, что это далось ей с трудом. Со всех сторон обложенная подушками и одеялами, была она безучастна и очень бледна. Карие глаза казались огромными на похудевшем лице.
Эта бледность была одной из причин для путешествия в Бат. Каллиопа никак не могла оправиться после рождения ребенка, роды были длительными и мучительными, и теперь она худела и теряла силы с каждым днем. Она почти ничего не ела и совсем не походила на прежнюю, энергичную Каллиопу.
Талию тревожили ее апатия и слабость. Она надеялась, что идея ее деверя Камерона окажется удачной и Каллиопе станет лучше на водах, она поправится и окрепнет. Он поехал вперед, чтобы снять подходящий дом к их приезду. А Талия подготавливала отъезд, нанимала нянек и слуг, закрывала лондонский дом и была так занята, что даже забыла о Сицилии и Марко. На время, но не навсегда.
— Что ты там пишешь? — Каллиопа взглянула на колыбель, где спала крошечная Психея в своих шелковых одеяльцах. Ребенок, наконец, уснул после долгого плача. — Новая пьеса?
— Просто несколько заметок в дневнике. — Талия закрыла и убрала тетрадь. — Пьесу я еще не начинала.
Каллиопа вздохнула:
— Боюсь, это из-за меня. У тебя просто не хватает времени ни на что другое. С тех пор, как ты вернулась с Сицилии, ты возишься со мной и хлопочешь по хозяйству.
— И нисколько не жалею. Для чего тогда существуют сестры? Нам повезло, что нас так много. А сколько потом будет племянниц и крестных мам! И хорошо, что у нас так много женщин в семье. — Она снова посмотрела на ангельское личико спящей Психеи, в облаке кружев, обрамленное темными, как у матери, завитками волос. Крошечный носик поморщился, когда Талия осторожно убрала со лба прядку.
— Психея — настоящая Чейз.
Каллиопа мягко улыбнулась, глядя на дочь.
— У нее железный характер.
— И сильные легкие.
— Она не сдерживает себя в проявлении эмоций. В этом она похожа на свою тетю Клио.
— Нашу герцогиню? — Каллиопа поправила покрывальце младенца и устало откинулась на подушки.
— Я была так поражена, когда она сообщила, что выходит замуж. Они с Эвертоном терпеть не могли друг друга. Особенно после того, что случилось в Йоркшире… — Талия вспомнила венчание Клио в протестантской церкви Санта-Лючии, как невеста сияла радостью, держа руку жениха и давая клятву. Как он поднял вуаль, целуя ее, и оба, казалось, пребывали в мире, полном блаженства. — Да, только в Италии возможно настоящее волшебство…
— Я вижу. — Каллиопа пристально взглянула на сестру, чем вызвала смущение Талии. Еще в детстве Каллиопа была проницательна и всегда знала о проступках Талии. Мало того, умела заставить сестру признаться в них. Похоже, с тех пор ничего не изменилось. — Так что с тобой творится, дорогая? С тобой там тоже произошло волшебство?
Талия покачала головой:
— Да нет, ничего такого. Я не изменилась.
Кажется, ей не удалось обмануть сестру, но Каллиопа слишком устала, чтобы спорить, и только вздохнула:
— Бедняжка Талия. И после таких великолепных каникул ты вынуждена быть моей сиделкой. Да еще я тащу тебя в этот скучный Бат. Боюсь, там нет ни живописных руин, ни обольстительных итальянцев с горящими черными глазами.
Талия подозрительно взглянула на сестру, но та встретила ее взгляд невинной улыбкой.
— О, в Бате тоже много интересного. Театр, парки. Древний римский сите. Богачи со своей подагрой, молодые жены, толкающие перед собой их коляски. Может быть, там найдется какой-нибудь толстый немецкий принц и для меня. Тогда я превзойду в ранге Клио. Принцесса Талия. Звучит неплохо, а, Калли?
Каллиопа рассмеялась, и слабый румянец впервые появился на ее щеках.
— Пока не очутишься в ужасном гессенском замке. Почему-то мне кажется, что тебе там не понравится.
— Ты права. Мой темперамент не подходит для холодных зим и мрачных замков.
— Особенно после Италии?
— У Бата есть свои прелести. И главное — источники, которые вернут тебе здоровье.
— Надеюсь. Я так устала быть усталой. — Впервые из уст Каллиопы вырвалась жалоба.
Талия участливо наклонилась к сестре, заботливо подоткнула вокруг ее колен теплый плед.
