По временам его речь путалась, потому что зубы его были расшатаны скорбутом, который он схватил во время своих геройских плаваний.
Вдруг он выхватил саблю и воскликнул:
— Ко мне, мои офицеры!
И, обратясь к депутатам, сказал:
— Становитесь вы со своими, господа, по одну сторону, а я со своими стану по другую. Сюда, мои офицеры, сюда!
В собрании поднялся ропот негодования. Ла Бурдоннэ понял, что зашел слишком далеко. На миг у него закружилась голова. Ему представилось видение — Бастилия и тот эшафот, о котором он только что говорил, сам не веря этому. Но он скоро овладел собой: его ум, изобретательный на хитрости, еще не истощился.
— Господа, — сказал он, — дайте мне несколько минут: я соберу свой военный совет и спрошу его мнения. Я обещаю вам подчиниться ему.
Депутаты хранили молчание, которое ла Бурдоннэ принял за знак согласия. Он вышел в соседнюю комнату.
Через несколько минут он вернулся с бумагой в руках, которую и вручил секретарю. Тот прочел:
Г. де ла Бурдоннэ в собрании военного совета:
«Милостивые государи! Вы слышали возражение верховного совета в Пондишери и сделанное им предложение изменить слову, которое я дал господам англичанам; поэтому я собрал вас, чтобы узнать от вас, господа, должен ли я, согласившись на капитуляцию и приняв соответственные условия, сдержать честное слово, независимо от того, правильно я поступил или нет?»
Ответ совета:
«Мы все согласны, что г. де ла Бурдоннэ должен сдержать слово, данное им господам англичанам».
«Составлен на собрании военного совета, состоявшегося 2 октября 1746 года».
Следовали тридцать три подписи членов совета.
Но д’Эспремениль с нетерпением прервал перечень имен.
— Разве ваш военный совет может быть судьей между королем, его властью и вами? К тому же вы ввели его в заблуждение тем способом, каким поставили вопрос. Спросите у храбрых офицеров, нужно ли держать честное слово, хотя бы оно было дано врагам, и они ответят не колеблясь: да, нужно. Но попробуйте поставить вопрос как следует. Скажите им: «Я распоряжаюсь Мадрасом; его участь можно решить тремя способами — захватить город, срыть его или взять выкуп. Верховный совет Пондишери, комендант Коромандельского берега, вся нация просят меня захватить его; я один считаю более подходящим взять с него выкуп. Что вы посоветуете мне?» В ответе ваших офицеров не может быть сомнения.
— Я буду держаться того, который они подписали, — отвечал спокойно ла Бурдоннэ.
— Прекратим эту тяжелую сцену, — сказал Бюри, удерживая знаком д’Эспремениля. — Ничто не победит упрямства этого господина. Нам остается приказать офицерам и войскам этого гарнизона не очищать города Мадраса и не садиться на суда, покуда их не принудят к тому силой оружия. А теперь, господа, удалимся.
Бюри поклонился и вышел в сопровождении всех депутатов.
Очутившись на улице, д’Эспремениль схватил руки генерал-майора и сказал:
— Умоляю вас еще раз, дорогой друг, не теряйте ни минуты; прикажите арестовать этого изменника, если не хотите, чтобы через час мы все стали его пленниками.
Но Бюри колебался:
— Подобные меры немыслимы между французами.
— Ну, так, до свидания, господа, счастливо оставаться! — вскричал д’Эспремениль. — Вы вспомните о моем предсказании, когда будете сидеть под замком. Что касается меня, то я не охотник до плена и удираю.
Он пустился бежать со всех ног и скрылся из виду.
— Он прав, убежим скорее! — сказал Кержан Бюсси. — Я тоже не желаю попасться в клетку.
Действительно, через четверть часа Бюри и депутаты, не поторопившиеся скрыться, были арестованы по приказанию ла Бурдоннэ.
