Вильгельм молчал. Однако ясно высказанное желание всего собрания и, быть может, также его врожденное великодушие одержали наконец верх. Его великая, благородная душа еще не совсем погрязла в омуте деспотизма и злобы.
— Ты не напрасно обратилась к норманнским рыцарям, — проговорил он, кротко обращаясь к Юдифи. — Твой упрек был справедлив, и я раскаиваюсь в своей несправедливости… Малье де Гравиль! Твоя просьба уважена; предоставляю тебе выбрать место погребения человека, не подлежащего больше суду человеческому, и распорядиться его похоронами.
* * *
Пиршество закончилось. Вильгельм Завоеватель крепко спал, окруженный рыцарями, которые мечтали о будущих баронствах. Поле все еще было озарено печальным светом факелов, а тихий ночной воздух оглашался рыданиями и стонами жен погибших саксов.
Малье де Гравиль, сопровождаемый вельтемскими отшельниками и факельщиками, искал тело короля Гарольда — но безуспешно. Свет луны, тихо плывшей по небу, смешивался с красноватым пламенем факелов, как бы желая помочь его поискам.
— Быть может, мы уже проходили мимо тела короля, но не узнали его, — проговорил Альред с унынием. — Одни только саксонские жены и матери могут узнать своих мужей и сыновей, обезображенных ранами, — по некоторым знакам, которые неизвестны чужим[47].
— Понимаю, — воскликнул норманн. — Ты говоришь о заговорных словах и рунах, которые ваши ратники выжигают на груди.
— Да, — ответил отшельник, — поэтому я и жалею, что мы потеряли из виду нашу молодую спутницу.
Во время этого разговора искавшие повернули к палатке герцога, почти отчаявшись в успешности своих поисков.
— Взгляните туда, у палатки! — воскликнул вдруг Малье де Гравиль. — Какая-то женщина ищет там кого-то из близких ей. Сердце мое обливается кровью, когда я вижу, как она напрягает все свои слабые силы, чтобы перевернуть тяжелые трупы!
Отшельники подошли к женщине, и Осгуд закричал.
— Да это прекрасная Юдифь!.. Идите сюда с факелами, скорее, скорее!
Тела на этом месте были свалены в груды, чтобы очистить место для знамени и палатки Вильгельма Завоевателя. Женщина молча продолжала свои поиски, довольствуясь лунным светом.
Увидев приближающихся, она нетерпеливо махнула рукой, будто ревнуя умершего; однако, не желая их помощи, она и не противилась ей. С тихим стоном Юдифь опустилась на землю, наблюдая за поисками и лишь печально качая головой, когда освещались лица мертвых. Наконец багровый свет упал на гордое и грустное лицо Гакона.
— Племянник короля! — воскликнул де Гравиль. — Значит, король здесь же, вблизи.
Отшельники сняли шлем с другого трупа. При виде страшно обезображенного ранами лица все с ужасом и грустью отвернулись. Однако Юдифь дико вскрикнула, взглянув на него пристальнее. Она вскочила, сердито оттолкнула отшельников и наклонилась над мертвым. Отерев своими длинными волосами запекшуюся кровь с его лица, она дрожащей рукой стала расстегивать панцирь.
Рыцарь встал на колени возле девушки, чтобы помочь ей.
— Нет, нет! — простонала она. — Он теперь мой, мой!
Ее руки обагрились кровью, когда ей наконец, после страшных усилий, удалось снять панцирь. Камзол под ним был весь окровавлен. Она расстегнула его и увидела над сердцем, переставшим биться навсегда, имя «Юдифь», начертанное старинными саксонскими письменами. Под ним было другое слово: «Англия».
— Видите ли вы это?! — произнесла она потрясающим душу голосом.
И, обняв мертвеца, Юдифь начала осыпать его поцелуями и называла его самыми нежными именами, как будто он мог слышать ее.
Присутствовавшие догадались, что поиски окончены и что глаза любви узнали мертвого.
— Исполнились, все-таки исполнились предсказания Хильды, — простонала бедная девушка, — исполнилось обещанное, и мы соединены навеки, о мой Гарольд.
И она с нежностью склонила голову на грудь павшего героя.
Прошло уже много времени, а девушка все продолжала лежать в полной неподвижности и безмолвии.
Удивленный ее молчанием, рыцарь, отошедший было в сторону, приблизился к ней, но тотчас же отступил назад с восклицанием сострадания и ужаса.
Юдифь была мертва.
Страдания, омрачившие молодость девушки, уже давно и необратимо подтачивали ее здоровье, а страшная кончина короля англосаксов, которого она так пламенно любила, порвала и без того слабые узы, связывавшие ее с землей.
