Немногочисленные лампы, освещавшие зал, были покрыты толстым слоем копоти и пыли, а линолеум на полу протерся до основы и задрался во многих местах, грозя падением неосторожному посетителю. Под столики, — очевидно, из боязни обнаружить там что-нибудь не особенно аппетитное, — уже давно никто не заглядывал; что же касалось туалета, то им рисковали пользоваться только те, кто не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы выйти на улицу.
Иными словами, заведение Джона вряд ли можно было назвать кафе. Строго говоря, оно едва дотягивало до звания забегаловки, однако студентов это не смущало. Для них заведение Джона было своего рода клубом, в котором без труда можно было удовлетворить свои потребности в холодном пиве, горячей пицце и в общении.
Вот почему в студенческом городке не было человека, который не знал бы Джона Р. В свою очередь Джон знал по именам буквально всех — включая первокурсников, чьи имена он выучивал уже к середине первого семестра. Впрочем, имя или прозвище могли выскользнуть из его памяти, однако никогда Джон не забывал, какую пиццу предпочитает тот или иной клиент. В случае с Тоддом и Рурком ему было даже проще, поскольку оба любили пиццу с толстым краешком, с макаронами, сыром и красным перцем.
Задумчиво жуя кусок пиццы, Рурк задумчиво спросил:
— Ты и в самом деле так думаешь?
— Как именно я думаю? И о чем?..
— О «Великом Гэтсби». Ты сказал, что это самый слюнявый роман в истории американской литературы.
Вытерев губы бумажной салфеткой, Тодд отпил пива.
— Конечно! Посуди сам… Ведь этот парень, Гэтсби, богат как Крез, и может получить все, что ни пожелает, но вместо того, чтобы жить по-человечески…
— Все — да не все. Он не может добиться женщины, которую любит.
— Зачем ему вообще понадобилась эта пустоголовая, эгоистичная, нервная дура, которая только и делает, что над ним издевается?
— Но ведь считается, что Дейзи воплощает для Гэтсби все, что нельзя приобрести за деньги.
— Например, респектабельность… — пробормотал Тодд и отправил в рот еще кусок пиццы. — Но сам посуди: с его деньжищами ему должно быть абсолютно все равно, принимают его в обществе или нет. Но он решает добиться своего во что бы то ни стало, и в результате ему приходится платить за это по самым высоким ставкам. Совершенство ради совершенства… — Тодд покачал головой. — По-моему, дело того не стоит.
— Гм-м… — В целом Рурк был согласен с приятелем, хотя кое-какие возражения у него имелись. Некоторое время они обсуждали «Великого Гэтсби» в частности и творчество Фицджеральда вообще; потом разговор коснулся их собственных литературных амбиций.
— Как продвигается твоя рукопись? — спросил Рурк.
Целью жизни для каждого из приятелей был роман в семьдесят тысяч слов минимум. Для них он был даже важнее, чем успешное окончание университета. Увы, между ними и их мечтой непреодолимой преградой стоял профессор Хедли — страх и ужас каждого студента, отдавшего предпочтение словесности.
Тодд нахмурился.
— Проф меня достал! Ему, видишь ли, не нравится, как у меня выписаны персонажи! Он назвал их картонными фигурками. Отсутствие глубины, яркости, оригинальности, и все такое прочее… Надоело!..
— Насколько мне известно, он всем так говорит.
— И тебе тоже?
— Я еще не получил свой отзыв, — ответил Рурк. — Профессор Хедли вызвал меня к себе во вторник, в восемь часов утра. Чувствую, он меня разгромит в пух и прах! Мне повезет, если проф сжалится и оставит меня в живых.
Рурк и Тодд познакомились на семинаре по композиции, куда они записались сразу после поступления в университет. Вел семинар студент последнего курса, который, как вскоре решили приятели, был не способен отличить собственный член от обособленного деепричастного оборота. Всего через месяц занятий он велел всем участникам семинара подготовить пятистраничное эссе о «Посвящениях» Джона Донна*[1]. Разбирая работы, ведущий семинара внезапно заговорил с Рурком надменным «учительским» тоном, на который, строго говоря, не имел никакого права, так как официальным руководителем семинара числился профессор Хиггинс.
"Я вижу, вы не особенно хорошо знакомы с исследуемым текстом, иначе бы вы непременно обратили внимание на фразу: «По ком звонят колокола», — сказал студент.
