Рурк ободряюще похлопал по лежащей у него на плече руке.
— Иди ложись, я постараюсь побыстрее вернуться. Не волнуйся. Все обойдется.
Когда Рурк вернулся, Мэри лежала на диване в гостиной. Одной рукой она прикрывала от яркого света глаза, другую положила на живот. Рурк решил, что она спит, поэтому старался двигаться как можно тише, но она услышала и, открыв глаза, слабо улыбнулась.
— Ты все купил?
— Кажется, да.
— Денег хватило?
— Хватило, хватило… Скажи лучше, почему ты не в постели?
— Там все… грязное, сам понимаешь.
— Угу. — Рурк положил пакет с лекарствами на пол возле диванчика и, выйдя в коридор, двинулся к спальне Мари.
— Рурк, не надо! — слабо запротестовала она и попыталась сесть, но Рурк жестом остановил ее.
— Займись лучше собой, а я пока там все уберу, — уверенно сказал он.
Рурк действительно все убрал, но это была долгая и неприятная работа.
Труднее всего было не думать о том, что делаешь. Рурку очень нелегко было отрешиться от мысли о том, что окровавленные простыни и прочее означают загубленную жизнь, которая еще даже не началась толком. По причинам, которые не были известны никому, кроме разве самого господа бога, зародыш вдруг решил прекратить борьбу, сдаться, отступить. Рурку приходилось слышать мнение, будто самопроизвольный выкидыш — это хорошо замаскированная милость божья, так как матка, дескать, сама отторгает дефективный плод. В целом он был с этим согласен, однако сегодня он еще раз убедился в том, что теория подчас бывает достаточно далека от практики.
К тому же ему казалось, что никакая милость не должна сопровождаться таким количеством крови.
Возможно, впрочем, все дело было в том, что выкидыш случился на достаточно больших сроках.
Сдерживая подступавшую к горлу тошноту и отгоняя невеселые мысли, Рурк снял пропитавшуюся кровью простыню, пододеяльник и наматрасник, торопливо свернул все и затолкал в большой пластиковый пакет. Завязав его обрывком бечевки, он вынес пакет в мусорный бак за домом и снова поднялся в квартиру.
Мэри была в ванной комнате — Рурк услышал доносящийся из-за двери шум льющейся воды. Убедившись, что Мэри по крайней мере жива, он прошел в комнату и принялся рыться в шкафу в поисках свежего белья. Вынув чистые простыни, Рурк стал перестилать постель. Он почти закончил, когда в комнату вошла Мэри.
Отступив в сторону, Рурк жестом указал на кровать:
— Все готово, ложись.
— Спасибо. — Мэри легла со вздохом облегчения, и Рурк накрыл ее одеялом.
— Ты приняла тайленол?
— Целых три таблетки. Думаю, вреда от этого не будет.
— Согреть тебе чаю?
— Не надо. Ты и так очень много для меня сделал.
— Так ты хочешь чаю или нет? Она посмотрела на него и кивнула.
Через пять минут Рурк вернулся с кружкой горячего чая и пачкой сахара.
— Я не знаю, ты пьешь чай с сахаром или без. По-моему, сейчас тебе лучше выпить сладкого…
— Спасибо, Рурк, чай сейчас очень кстати. К тому же… раньше мне никто никогда не подавал чай в постель.
— А моя мама всегда готовила мне чай, когда я болел.
— Она была добрая?
— Очень добрая. Мне повезло. Мэри вздохнула.
— А моя мать выперла меня из дома, когда мне исполнилось пятнадцать.
— Почему?
— У нее был приятель. Он начал меня лапать, а мамаша его застукала.
— Почему же тогда она не прогнала его? Мэри рассмеялась, словно Рурк сказал что-то очень забавное.
— Ты славный парень, Рурк, — сказала Мэри. Рурк поморщился, и она поспешно добавила:
— Вообще-то, я хотела сказать тебе комплимент!
— Спасибо, но… — Рурк улыбнулся. — Я бы предпочел быть не славным, а крутым. Дерзким и опасным.
Улыбка Мэри погасла, а взгляд затуманился, словно обратившись внутрь.
— Это Тодд дерзкий и опасный.
Рурк промолчал и слегка подался вперед, собираясь вставать.
— Ну, если тебе ничего не нужно, я, пожалуй, пойду…
— Подожди, Рурк!.. Ты был так добр, что… Я сама терпеть не могу девчонок, которые навязываются, но мне не хотелось бы оставаться сегодня одной. Побудь со мной еще немножечко, а? Хотя бы до тех пор, пока я не засну.
— Ну ладно…
— Тогда ложись сюда.
Рурк осторожно вытянулся рядом с ней. Мэри прижалась к нему всем телом, положила голову на плечо, и Рурк обнял ее одной рукой.
