Нам заревел. Он ревел во всю мощь своих великанских легких, и Чэнь Тану показалось, что у него лопаются барабанные перепонки. В первое мгновение он подумал, что слышит боевой клич Нама, которым тот удостоил его, как военачальника вражеской армии. Но негр продолжал реветь, высоко запрокинув голову в черном шлеме, и меч в его руке странно заколебался в высшей точке размаха. Чэнь Тан молниеносно прянул за балку, и этот маневр, абсолютно бесполезный еще секунду назад, спас его. Меч Нама опустился, глубоко вспоров деревянные доски пола. Несколько мучительно долгих мгновений негр стоял, тяжело опираясь на свой клинок, затем вдруг прекратил реветь и с грохотом рухнул лицом вниз. Чэнь Тан, позвоночник которого превратился в ледяной столб, с ужасом увидел, что из тонкой щели между железным доспехом и низко надвинутым шлемом великана торчит узкое лезвие со змееобразной рукоятью.
— Черный Ужас мертв, — громко сказал в потрясенной тишине чей-то незнакомый голос, говоривший на ломаном языке Хань. — Я убил его и всех, кто был с вождем гуннов. Хутуус один, беспомощный, как дитя. Он в своих покоях.
Чэнь Тан быстро подобрал свой меч и, с опаской обойдя поверженного Нама, подошел к говорившему. Это был здоровенный костлявый легионер в легких, не стесняющих движений, латах. Он незаметно появился из дверей спальни, проскользнул за спиною Нама и, когда тот повернулся, чтобы убить Чэнь Тана, вонзил свой кинжал ему в шею. «Так могло быть, — поправил себя Чэнь Тан. — Не исключено, что это еще одна ловушка Хутууса».
— Воины, — приказал он, не оборачиваясь. — Взять этого.
Шестеро ханьцев осторожно приблизились и полукольцом окружили легионера. Мечи их почти касались его груди.
— Если бы я хотел причинить вам вред, господин, — сказал тот, — я не стал бы убивать Нама.
— Кто видел, что этот человек убил демона? — игнорируя его слова, спросил Чэнь Тан.
Несколько голосов откликнулись сразу:
— Это он, он, господин… Это он ударил черного в шею…
Чэнь Тан изучающе посмотрел на пленника. Костлявое лицо, пронзительный звериный блеск глубоко запавших глаз… Легионер очень напоминал ему кого-то, но вот кого — китаец не мог вспомнить.
— Ты лиганец? — спросил Чэнь Тан. Легионер сглотнул.
— Да… римлянин. Мое имя — Гай Валерий Флакк, я центурион Восьмого Непобедимого Легиона Красса…
— Меня это не интересует, — сказал Чэнь Тан. — Почему ты убил черного демона?
— Вы победили, — тщательно подбирая слова, проговорил римлянин. — Это было ясно. Вождь гуннов ранен… стрела попала ему в нос. Он сошел с ума. Послал черного, чтобы он убивал всех, кто ему встретится. Я не хотел воевать с Хань. Я пленник. Долго, уже пятнадцать лет. Я решил, что убью черного, отдам вам Хутууса. Я не люблю гуннов. Я не люблю парфян. Я…
— Замолчи, — приказал Чэнь Тан по-гуннски. И по-китайски, так, чтобы слышали свои, добавил: — Мне не нужны предатели. Убейте его.
Громадный легионер сделал протестующее движение, но шесть острых клинков тут же уперлись ему в грудь и живот.
— Я не враг, — быстро заговорил он по-гуннски. — Я буду полезным… Я знаю одиннадцать языков, умею лечить наложением рук… Не приказывайте вашим солдатам убивать меня…
Чэнь Тан тонко улыбнулся.
— К моему великому сожалению, — сказал он на придворном диалекте, — у меня есть уже и переводчики, и лекари… Желаю легкой смерти, предатель…
Он пронаблюдал, как упирающегося лиганца тянут к выходу, и знаком подозвал стоявшего за спинами солдат даоса.
— Еще немного, и вы могли бы оказаться весьма кстати, любезный Ли. Не хотите ли освидетельствовать состояние здоровья нашего драгоценного друга Хутууса?
Обычно бесстрастный, Ли выглядел сейчас странно мрачным. Он угрюмо кивнул и в сопровождении Чэнь Тана и десятка солдат вошел в темную спальню вождя.
Здесь повсюду лежали мертвые тела. В свете принесенных факелов даос увидел, что все это белые великаны. Ли медленно обошел помещение, рассматривая трупы. Некоторые были поражены мечом или кинжалом, кое у кого был переломан позвоночник. Всего лиганцев было семеро.
У дальней стены покоев помещалось низкое, покрытое мягкими шкурами ложе, на котором, раскинув руки, лежал раненый гуннский вождь. У изголовья суетился, собирая рассыпанные порошки и коренья, маленький человечек, похожий на тибетца, — вероятно, врач. В ногах Хутууса громоздился какой-то бесформенный вздрагивающий холм — оттуда доносился всхлипывающий плач и тихие повизгивания. Ли со все нарастающей тревогой, причины которой он сам не мог понять, смотрел на него.
