Я скосил глаза — перед входом в ресторан «Дядя Коля» жались элегантные иномарки. Дверцы одной из них, серебристого «Рено», были распахнуты, около нее стояли три парня и девушка. Один из парней, в пижонском белом костюме и зеркальных темных очках, остервенело махал мне рукой.
— Сюда ползи! — орал он. — Давай-давай, Кимуля!
Это был Боря Кулаков, мой злой гений, мажор из мажоров, трепло несравненное, фантастическое, человек, продавший меня ДД со всеми потрохами.
— Боря! — завопил я и бросился к нему.
Мы обнялись, и он полез ко мне целоваться. От него пахло дорогим коньяком и — почему-то — женскими духами. Я зашептал ему в ухо:
— Борян, мне срочно нужна тачка, очень срочно, понял? Я одолжу твою «реношку», вечером верну, подгоню прямо к подъезду, идет?
— О чем речь, Кимчик, — с готовностью запыхтел он, но, когда я оттолкнул его и полез в машину, пришел в себя. — Э, ты чего? — заорал он мне в спину.
За рулем сидела девушка. Я редко веду себя невежливо по отношению к прекрасному полу, но тут обстоятельства оказались выше приличий. Я толкнул ее плечом, и она, ойкнув, вывалилась из распахнутой дверцы машины.
Кулаков, наконец, сообразил, что я угоняю его тачку. Это открытие заставило его вцепиться мне в спину, и несколько секунд производить яростные попытки по извлечению меня из кожаных недр «Рено». Потом я изловчился и лягнул его своим хитрым ботинком между ног. Друзья, обалдевшие не меньше, приняли вмиг обмякшее тело, а я, перебравшись на водительское кресло, повернул ключ и ударил по педали газа. Машина мягко прыгнула вперед и выехала на тротуар. Я описал красивую петлю перед дверями ресторана и, выскочив на бульвар, рванул в сторону набережной.
Гнал я с постоянной скоростью 100, и, если до Таганской площади сзади еще раздавались редкие свистки, то, пролетая по Волгоградке, я в очередной раз убедился, что здешние гаишники на редкость ненаблюдательны и флегматичны.
Честно говоря, я плохо помнил, где нужно сворачивать с шоссе, чтобы выехать к сорок третьему километру Казанской железной дороги. Поэтому я два раза съезжал с шоссе на уходившие влево щебенки, на чем потерял еще минут десять. Тем не менее, ровно в 17.00 я проскочил мимо неприметной платформы с надписью «43-й километр».
Направо от шоссе уходила проселочная дорога, исчезавшая за плотной стеной леса. Я сбросил скорость до 6о и свернул на проселок. «Рено» мягко качало на пыльных ухабах. Держа левой рукой руль, я правой полез под майку и вытащил пистолет.
Дорога нырнула в лес.
Я напряженно всматривался в пролетающий за окном пейзаж, стремясь отыскать среди зелени серое пятно машины ДД.
Время: 17.05.
Еще через три минуты лес оборвался, открылась равнина с рассыпанными по ней игрушечными домиками и серыми коробками элеваторов. Вряд ли Хромец стал бы назначать встречу в такой отлично просматривающейся местности. Я развернулся и поехал обратно.
Никаких следов машины. Никаких следов ДД. Никаких следов Наташи.
Я остановил машину и достал из кармана листок.
43-й километр кзн к ж… какие-то закорючки… направо…
Я вгляделся в нечеткие следы с такой силой, что заболели глаза.
Что это за закорючки?
«П»… это точно… дальше не понять, кажется, «р», значит, п… р, дальше опять что-то непонятное, а потом совершенно отчетливое «з» и, кажется, «у». П… р… зу? Если предположить, что после «п» и «р» одинаковая закорючка, то это, скорее всего, гласная. «А»? Вряд ли. «Е»? Пере… зу? А если это не «у», а «д»? Переезду? К переезду? И направо?
Я резко развернул «Рено», подняв высокую стену пыли. Через минуту я увидел этот переезд — рядом с ним стояла вереница автомобилей, ожидавших прохода ползущего медленно, словно гусеница, длинного грузового состава.
Время: 17.15.
Товарняк, наконец, прошел. Вереница нехотя двинулась вперед.
Вот и дорога, незаметная лесная дорога, уводящая вправо от переезда.
Время: 17.18.
Я выжал 100.
Впереди мелькнуло серое пятно.
«Девятка» ДД стояла у обочины, съехав передними колесами в кювет. Дверца со стороны сиденья водителя была распахнута.
Я ударил по тормозам и вывалился из машины, перекатившись через голову.
