Человек в одежде воина отложил свой шест. Лодка послушно замерла у самого разверстого зева камышовой страны. Было очень тихо; размеренно плескались тяжелые черные волны и покрикивала жалобно вдалеке большая болотная птица.
Человек протянул руку и поднял со дна лодки небольшой кожаный мешок. Оттуда он вытащил пару лепешек, завернутых в виноградные листья, и съел их. Затем откупорил затейливой формы глиняный кувшинчик и сделал несколько глотков. Потом принял какое-то снадобье.
Лодка едва заметно покачивалась на дышащем теле болота. Человек сидел и ждал, несмотря на то, что голос в его голове пел, не переставая. Потом из-за плеча его заструилось мерцающее серебряное сияние, и он оглянулся.
Там, в небе, которое в южных широтах выглядит черной ямой, провалом в другие миры, тяжелая, как медный шар, висела чудовищная бело-красная луна. Ее свет зажег тусклую воду протоки, и, казалось, вся Топь Лагаша, влекомая лунным пожаром, выпятится огромным маслянистым горбом, словно допотопный зверь, разбуженный неосторожным прикосновением. И тогда вновь взлетел шест, казавшийся на этот раз выкованным из серебра, и лодка заскользила по пылающей холодным огнем протоке вглубь камышовой страны.
В самом сердце Топей Лагаша, окруженный бескрайними полями тростника, возвышался конический холм, самый большой остров в этой части болот. Когда-то он был намного выше, и его можно было увидеть издалека. Но за долгие-долгие годы, в течение которых болото надвигалось на процветавшие в древности земли Лагаша, холм ушел глубоко в черную трясину, и теперь на поверхности была только его верхушка. Он имел сотню локтей в диаметре и двадцать локтей в высоту. Почти весь кустарник на нем был вырублен, но на южной оконечности острова стояла сплетенная из ивовых ветвей хижина, перед которой горел маленький костерок. У костра, скрестив тощие коричневые ноги, сидел неопрятный, заросший седым волосом старик в грязной набедренной повязке. Он держал над огнем глиняную чашку с каким-то варевом, время от времени поднося ее к лицу и вдыхая густой пар.
Шуршали заросли тростника. Шипел костер. Тугие волны накатывались с равнодушным упорством на черный песок острова. Поднялась и разгорелась над болотами гигантская недобрая луна. Старик прислушался. Ему показалось, что далеко, за полями одинаковых тоскливо шелестящих стеблей он различает равномерный плеск — с таким звуком могла бы продвигаться по трясине круглая болотная лодка.
Тогда он выпрямился и плеснул остаток содержимого чашки в костер. Вспыхнуло ярко-синее пламя, мгновенно поднявшееся до неба. Раздался странный свистящий стон, словно из пронзенной груди дракона, а потом сверкающая синяя колонна, вставшая над островом, опала и съежилась до маленьких язычков, пляшущих там, куда попали капли вязкой жидкости. Из хижины за спиной старика появилась легкая гибкая тень и проворно скользнула рядом с ним на землю.
— Что-то случилось, учитель? — спросил мягкий переливчатый голос. Старик скосил глаза. Это была Эми, вторая и последняя обитательница острова. Двадцать лет назад… а может быть, и тридцать, и сорок — трудно высчитать время, живя между двумя мирами, — он вызвал ее из небытия, приказав исполнять все его повеления. За эти годы она ничуть не изменилась, оставаясь все той же пятнадцатилетней смуглой девчонкой с зелеными глазами и смешно, не по-здешнему, вздернутым носиком.
Почему она выбрала именно такой облик, старик не знал; лично ему всегда больше нравились черноволосые тяжелобедрые шемитки, но Эми явилась такой, и он постепенно привык. С ней можно было разговаривать, она многого не знала, и он учил ее, удивляясь, какое удовольствие получает от этого давно заброшенного занятия. Вообще она была прекрасной рабыней, да к тому же посвященной во все секреты Иштар, и старику приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не забывать время от времени обновлять контур пентаграммы — магического знака, сдерживавшего ее демоническую сущность. Эми была демоном, суккубом, одним из существ, обитавших на темной Изнанке Мира. Старик старался помнить об этом, как и о том, что случилось однажды, много лет назад, когда он, выпив сока хаомы и погрузившись в многодневный глубокий сон, пропустил время обновления пентаграммы…
