Хотя свекровь, помнится, недавно бросила такую фразу: бедный, мол, Родя, в жертву себя принес. Жену выучил, а сам без диплома остался. Арина проглотила, конечно, смолчала вежливо. Ей ведь не объяснишь, как она уговаривала мужа учиться! Но он сам не захотел. Ни в какую! Упорно стоял на своем – не хочу, не буду! Пять лет из жизни вычеркивать – да ни за что!
Хотя ее мама по-другому истолковала такое упорство:
– А что ты от него хочешь, Ариш?.. Уж честно бы заменил свое «не хочу» на «не могу», и голову бы не морочил. Ты вспомни, он и в школе был двоечником. Ты вышла замуж за двоечника, раскрой глаза, наконец. Эта малогабаритная двушка в спальном районе – все, что тебе светит в жизни. И то – бабушке спасибо скажи.
Арина тогда с мамой спорила, конечно. Защищала Родю. Защищала свою семью. Потом тема учебы сама собой сошла на нет. А жизнь покатилась дальше – клубком безусловного счастья. И ничего ей не надо было… И в малогабаритной двушке прекрасно жилось, и Васька подрастал, здоров был и смышлен не по годам. Что еще нужно, господи? Может, свеженького ребеночка? Жаль, долго не получалось… Но теперь-то!.. На тебе свеженького, радуйся! И мужа обрадуй, пора, пора… Вот он, уже нарисовался в дверном проеме. В халате. Лица не видно – полотенце свисает вдоль щек. Поднял руку, поелозил полотенцем по макушке, сбросил на плечо. Тряхнул головой, отгоняя мокрые пряди.
– Чего ты? – Поймал он взгляд Арины, удивленно подняв брови. – Чего так смотришь?
– Ничего… Просто ты очень красивый. А с годами все лучше становишься. Все-таки несправедливо природа устроила женскую и мужскую зрелость, правда? У меня морщинки на лице вылезли, а тебя хоть в кино снимай.
– Так я не понял… Это что сейчас было? Комплимент в мою сторону или недовольство?
– Да комплимент, комплимент.
– А чем у нас все-таки пахнет, а? Чем-то таким… Отвратительным…
– Это подсолнечное масло, я хлеб с чесноком жарила.
– Не понял… Какой хлеб?
– Черный… С чесноком…
– Зачем жарить хлеб да еще и с чесноком?!
– Ну как же, Родя… Ты забыл, наверное! Конечно, забыл…
– Что я забыл?
– Ну помнишь тот вечер?.. У нас тогда ничего не было, и денег совсем не было… Ты пришел домой весь в отчаянии, а я… То есть мы вдвоем… Мы жарили черный хлеб с чесноком на жутком подсолнечном масле… Помнишь?
– Ну, помню… И что? Сегодня у нас вечер плохих воспоминаний? Вообще-то я голодный. Я с работы пришел и рассчитываю на нормальный ужин.
– Родь, ты чего?.. Я ж хотела…
– Чего ты хотела? Чтобы я сел за стол, прослезился от умиления и начал жевать корочку хлеба? Что ты выдумываешь все время, а? Ну ладно, раньше… А сейчас! В детство впадаешь, что ли? Так рановато вроде!
– Родь… что с тобой?..
– Да ничего! Просто надоело, Арин, правда! Ну нельзя так жить, пойми, наконец. Что умилительно в сопливой девчонке, то смешно в зрелой женщине. Ну какой хлеб с чесноком, какие воспоминания? Сама подумай! Нельзя же все время нырять в прошлое, это смешно и глупо выглядит, поверь мне.
– Смешно? Глупо? Наше прошлое – это смешно и глупо, по-твоему? И наша с тобой любовь – тоже смешно и глупо?
– Ну, пошло-поехало… – с раздражением воздел он руки к затылку. – Чуть что – сразу любовь. У нас же великая любовь, я же забыл! Просто неземная любовь! У нас же ничего больше нет, кроме любви! Мы едим черный хлеб с чесноком, пучим друг на друга глаза и мычим французскую мелодию из этого старого придурочного кино… Как его… Забыл, черт!
– «Шербургские зонтики». В тот вечер мы слушали пластинку с той самой мелодией, Родя. Значит, все-таки помнишь. У нас была большая такая пластинка – оркестр Поля Мориа исполняет музыку Мишеля Леграна…
– А, ну да, конечно. Нет, а чего ты сейчас-то оплошала, интересно? Где? Где знакомые мелодии? Почему не звучат? Надо же их присобачить к воспоминаниям! Давай! Я требую музыку нашей любви!
Арина стояла спиной к окну, ухватившись сзади за подоконник. Так сильно ухватилась, что онемели пальцы. Казалось, они совсем чужие… И рука чужая. И плечо. И ноги, вдруг задрожавшие в коленях.
Нет, обиды почему-то не было. Были испуг и удивление, приправленные подступающей тошнотой. В конце концов, она на этом и сосредоточилась – чтобы отодрать онемевшие пальцы от подоконника и шагнуть в сторону двери. Да, молодец, правильно… И рот зажать рукой… До ванной совсем немного осталось!
