Глядя вверх на их древние, лишенные каких-либо эмоций, морды, Керанс ощутил ужас, который вечно вызывало у человека это наследие страшных джунглей палеозоя — эпохи, когда рептилии отступили под натиском млекопитающих, и еще почувствовал ту физиологическую неприязнь, которую всегда испытывает один зоологический класс к другому, противостоящему ему.
Вскоре они оказались в другой лагуне, широком круге темной зеленой воды с полмили в диаметре. Цепочка красных пластмассовых бакенов отмечала проход к узкой протоке в дальнем краю лагуны. Осадка катера была немногим более фута, и когда они скользили по ровной глади, лучи солнца просвечивали воду на большую глубину. Ясно были видны остовы пяти- и шестиэтажных зданий, колеблющиеся в воде, как привидения. Изредка на поверхность выглядывали поросшие мхом крыши.
В шестидесяти футах под ними между зданиями пролегала прямая широкая магистраль: часть бывшего главного городского проспекта. Видны были проржавевшие корпуса автомашин, брошенных у обочины. Большинство лагун в центре города было окружено сплошным кольцом зданий, поэтому в них скопилось сравнительно немного ила. Свободные от растительности, защищенные от дрейфующих масс саргассовых водорослей, улицы и магазины сохранились нетронутыми, словно отражения в воде, убежавшие от своего оригинала.
Большая часть мегаполиса была покинута давно; сравнительно долго держались высотные железобетонные здания в центре — в торговом и административном районах. Кирпичные дома и одноэтажные фабрики пригородов без следа исчезли под толщей ила. Гигантские тропические леса выросли по вновь образовавшимся берегам после затопления низменностей Европы и Северной Америки. Сплошная стена растительности, местами достигавшая трехсот футов высоты, стала следствием возвращения конкурирующих видов из палеозойской эры, и единственными доступными для отрядов Объединенных Наций маршрутами оказались системы лагун, образовавшихся на месте былых городов. Но и они постепенно затягивались илом и погружались все глубже.
Керанс вспомнил бесконечные зеленые сумерки, смыкающиеся за отрядом, по мере того как он сдавал один город за другим, медленно отступая к северу Европы. Растительность стремительно закрывала протоки, перебрасываясь с крыши на крышу.
И вот они оставляли еще одну столицу. Массивные конструкции зданий центра разбивали его на три основные лагуны, окруженные сетью небольших озер до пятидесяти ярдов в диаметре, и сложную паутину каналов и проток, повторявших в общих чертах план городских магистралей, и переходивших по краям в сплошные джунгли. Кое-где эти каналы совсем исчезали, а кое-где расширялись, образуя озерца чистой воды. Джунгли захватили архипелаг островов и переходили в сплошной массив на южной окраине города.
Военная база, где размещался отряд Риггса, находилась в самой южной из трех лагун под защитой нескольких самых высоких зданий городского центра — тридцати- и сорокаэтажных небоскребов — бывших резиденций фирм и банков. Часть базы составляла прибуксированная сюда и поставленная на якорь испытательная биологическая станция.
Когда они пересекли лагуну, их взору открылся желтый плавучий барабан основного помещения базы; винты вертолета на крыше базы поднимали волну, которая покачивала белый корпус биологической станции, пришвартованной в двухстах ярдах ниже по берегу к большому овальному зданию — бывшему концертному залу.
Керанс взглянул на белые прямоугольники сплошных стен без окон, и ему представились залитые солнцем улицы Рио или Майами, — он в детстве читал о них в энциклопедии в Кемп Берд. Любопытно, однако, что Керанс довольствовался созерцанием великолепия зачарованных лагун затонувших столиц, никогда не испытывая ни малейшего желания узнать, в каком именно городе находится сейчас станция.
Доктор Бодкин, который был на двадцать пять лет старше Керанса, когда-то бывал в различных странах Европы и Америки и потому проводил много времени на окраинных водных протоках, исследуя там библиотеки и музеи. Но он не находил в них ничего, кроме своих давних воспоминаний.
