Иногда мне тоже плохо. Тогда я думаю, что все неправда. О Флора, тогда я думаю, что зимнего сада нет. И нет моей забавной неприбранной спальни. Тогда я думаю, что все, что я вижу, мне снится, а то, что я думаю, что мне снится, – даже и не снится мне, а я просто это придумала, как вульгарная лгунья. Тогда я думаю, что нет моего тикающего шарика и нет исчезательного порошка, и нет игуаны, а ее и в самом деле нет, какая жалость. И нет тебя, милая Флора, тебя, которая все понимает и встает в половине второго, такая разумная и уравновешенная, какой только может быть молодая дама, проснувшаяся в половине второго пополудни. И нет Фауны – или Фауна есть, и это именно я. Тогда я думаю, что Валентина – просто оригинальная женщина, слегка опустившаяся на почве систематического пьянства. Тогда я думаю, что рыцарь, носящий мои цвета, – просто сисадмин, который годами ходит ко мне ночевать, а жениться не собирается. И Оли Берендеевой нет, она просто моя мечта об ангеле, который приходит, когда без него нельзя. Инопланетян не бывает. Ангелов тоже не бывает. Это просто частный случай эскапизма в тяжелой форме. Бывает отдел труда и социальной защиты населения, бывают фильмы про киллеров, бывают культурологи, бывают выборы, президентские и парламентские, и жабы тоже бывают – много, много жаб.
Но минуты слабости сменяются длительными периодами хорошего настроения. Я ни о чем не думаю, навещаю в лесу Оленя, смотрю по телевизору смешной сериал про няньку, потом смешной сериал про двух незадачливых афроамериканцев, потом смешной сериал про добрых русских милиционеров, а потом приходит Валентина за соленым огурцом, а потом звонит Фауна, а потом приходит Лулу, а потом звонит и приходит Ора. И я думаю, что нет никакой разницы, существует все это или нет.
Приходи, дорогая Флора. Сеньора Ольга подбросила мне недорогие туфли на лето, с закрытыми носками, как ты любишь, а сзади открытые, практически босоножки, черные с белым кожаным ремешком. Размер твой, но если ты не возьмешь, я подумаю, не оставить ли себе.
На этом прощаюсь.
Твоя навеки,
М.
Здравствуй, рыцарь, являющийся мне в снах!
Сегодня я глубоко задумалась над пустяковым, казалось бы, вопросом.
У меня вообще-то чертова прорва белья. Но есть два любимых лифчика. Один ужасно красивый сам по себе, наполовину прозрачно-кружевной и не телесного цвета, и не гадкого розового, и не чуть менее гадкого бледно-розового, а совершенно шикарного и редкого абрикосового цвета. А второй – темно-синий, атласный, на косточках и поролоне. На вид он довольно скромный, но очень выгодно подчеркивает все достоинства груди, а в некоторых местах он эти достоинства даже создает, скрывая при этом ее недостатки. Кроме того, под одеждой он создает иллюзию просто красивой груди и отсутствия бюстгальтера как такового. И вот я не знаю, который из них выбрать для особого случая.
Дело в том, что мне предстоит свидание вслепую. Меня обещали познакомить с совершенно потрясающим мужчиной. Судя по фотографии, он очень хорош собой. Менеджер в приличной фирме, претендует на финдиректора, и шансы его высоки – так мне сказали.
С одной стороны, для первого свидания хорош лифчик № 2. Потому что рассматривать он меня будет все же в одетом виде. Мы идем в ресторан, потом поедем в клуб слушать какую-то группу из Петербурга, забыла название. С другой стороны, мало ли как дело может повернуться – ресторан, клуб, мартини… и тут-то лифчик № 1 был бы кстати.
По правде говоря, я боюсь. Оба этих лифчика не такие уж дорогие. И не в этом даже дело. Не то чтобы я боялась ему не понравиться. Хотя конечно да, боюсь и этого, но не в том дело, рыцарь. А дело на самом деле в том, что я знаю: я не понравлюсь ему. Или понравлюсь, но не так, как мне хотелось бы нравиться тому самому человеку. Да он и не тот человек, вот оно как. Тот не может быть финдиректором. Или композитором. Или культурологом. Не знаю, кем он может быть. Возможно, призраком или инопланетянином.
К тому же сегодня мне приснился боксер Коля Бздю. Не знаешь ли ты, рыцарь, к чему это?
На этом прощаюсь.
