– Значит вы адвокат? А я подумала, что вождь.
Он застенчиво улыбнулся.
– Мой официальный титул – советник, но я также добросовестный адвокат… для дипломатических целей. Два года назад я окончил юридический факультет Гарвардского университета.
– Гарвард?
Кахнаваки был бы страшно горд.
– Думаю, да, – пробормотал Алекс, краснея. – Мне кажется, вы хорошо знакомы с нашей историей.
– Поверьте мне, вы были бы поражены…
– Когда поправитесь, приходите на экскурсию в наш музей. У нас есть экспонаты, которые мы не показываем посторонним. Но вы сможете оценить их по достоинству.
Его такая знакомая улыбка отозвалась болью в сердце: она потеряла мир своего мужа.
– Спасибо, мистер Блэкнайф.
– Зовите меня Алекс.
– Лучше я буду звать вас Черный Нож, – пробормотала Шеннон. Черная бровь Алекса вопросительно поползла вверх. – Ваша фамилия происходит от имени первенца Кахнаваки? Полагаю, вы – прямой потомок по линии матери? – он кивнул. – Когда-нибудь вы станете вождем, Александр Блэкнайф?
Глубоко вздохнув, он привычно ответил:
– Сейчас этот пост занимает мой двоюродный дедушка. Есть все основания полагать, что когда он уйдет, я буду его преемником. – Он покраснел и смирился. – Вы так пристально смотрите на меня…
– Мне бы самой хотелось знать, почему.
Алекс встал.
– Вам пора отдохнуть. Не забудьте, что я пригласил вас в музей. Я распоряжусь, чтобы вам выписали пропуск. Я сам проведу вас по музею. Позвоните, когда вас выпишут из больницы.
– Подождите! – Стало больно от мысли, что сейчас разорвется тонкая нить, связывавшая ее с миром Джона Катлера.
Алекс почувствовал себя неуютно от ее настойчивого внимания. Шеннон печально улыбнулась и сказала на прощанье:
– Берегите свой народ и гордитесь им, Черный Нож.
Он вспыхнул, поклонился, на мгновение замешкался у двери. Потом решительно вышел из палаты и из ее жизни. Шеннон почувствовала печаль и одиночество. Она набрала номер телефона Майкла Одеки.
Он сразу же ответил на звонок.
– Это Шеннон Клиэри, женщина, которая утверждает, что встречалась с Джоном Катлером.
На другом конце провода раздался довольный смешок.
– Я боялся, что вы не позвоните, мисс Клиэри. Доктор Марш рассказал мне удивительную историю. Как вы себя чувствуете?
– Хорошо. Мне нужна ваша помощь. Мне нужны кое-какие сведения о Джоне.
– Какие сведения? Что вы не могли встретиться с ним?
– Нет, не могла.
Невыносимо долгое молчание. Потом Майкл Одека заявил:
– Буду с вами откровенен. Я не верю, что такое доказательство вообще существует.
– Мы поженились в деревне саскуэханноков. И тут сообщили, что утонула племянница Кахнаваки. Я сделала ей искусственное дыхание… и исчезла, когда девочка ожила.
– Почему?
– Что?
– Вас вернули назад за спасение чужой жизни? В этом нет смысла, мисс Клиэри, если только вы сами не хотели вернуться.
– Я хотела остаться.
– Тогда, почему вас наказали за спасение жизни?
– Откуда я знаю! – Шеннон в недоумении смотрела на трубку. Почему ее вернули? Великий Дух должен был быть доволен ею.
– Мисс Клиэри! – голос был тверд. – Я не ученый и даже не религиозный человек. Я не могу утверждать, что человек не может путешествовать во времени. Я поверю, что такое возможно, если все будет изложено логично.
– Я вернулась… – Вдруг она испугалась, что, если узнают все подробности случившегося, ее оставят в больнице навечно. – Правда, у Джона отвратительный почерк? – ласково спросила Шеннон, быстро меняя тактику. – Его «Т» похожа на «X», а «О» он никогда не дописывал до конца.
Снова долгое молчание.
– У вас есть образец его почерка? Или хотя бы какое-нибудь доказательство?
– Однажды Джон прислал мне записку, но я забыла ее под подушкой в доме его матери в Нью-Амстердаме. Когда мы вернулись, записки под подушкой не было. Должно быть, служанка выбросила.
– Понятно. Что-нибудь еще? Кольцо, например?
– Нет, ничего не осталось. Кольцо украли. Джон собирался купить другое, но не успел.
– Ага. Удобное объяснение.
Шеннон поморщилась от намека.
– Мне все равно, верите вы мне или нет. В любом случае, есть нечто, о чем не знает никто, кроме вас. – Голос девушки стал мелодичным. – Что-нибудь незначительное, странное, о чем вы не упоминали в своих книгах. Ни в одной, даже в новой.
