— В ее глазах я была нарумяненной вертихвосткой из Дублина, никак не парой ее милому Ричарду. А когда нам пришлось в спешке пожениться, поскольку ты уже была в проекте… — Глэдис скривила губы, — ревнивая старуха и вовсе возненавидела меня.
— А отец знал?
— Он отказывался в это верить. Да и Фиона была дьявольски хитра. Когда Ричард был рядом, просто-таки источала мед, но стоило ему отойти, превращалась в самую настоящую ведьму. — Глэдис улыбнулась, видя удивленное лицо дочери. — В конечном итоге старуха добилась своего. Она долго плакалась твоему отцу, что стареет и не может жить одна. И упросила Ричарда переехать к ней. Ричард очень любил Фиону, чувствовал себя в долгу перед ней — за то, что она растила его после смерти родителей. К тому времени мы сидели без денег: дела у твоего отца шли неважно, так что он решил одним выстрелом убить двух зайцев. Но как только мы продали наш дом в Каррикмансе, Фиона прямо заявила мне, что здесь мне делать нечего. Вот потому-то я и уехала обратно в Дублин.
— Господи! — Роберта недоверчиво нахмурилась. — Ты что, хочешь сказать, это тетя Фиона виновата в том, что вы разошлись?
— Да, — спокойно ответила Глэдис. — Я поставила вопрос ребром: если Ричард поселится здесь, я уеду к родителям. Он не верил, что я так поступлю. А я не верила, что он позволит мне уехать. Но… Одним словом, все вышло как вышло, а ты оказалась невинной жертвой.
— Подумать только! — проговорила Роберта, качая головой. — Ведь тетя Фиона при мне ни единого плохого слова о тебе не сказала.
— Думаю, потому, что она просто обо мне не упоминала, — сухо заметила Глэдис.
Роберта поразмыслила.
— Да, пожалуй, и в самом деле не упоминала. Но почему после ее смерти вы с отцом не попробовали помириться?
— К тому времени Ричард переделал этот амбар в мастерскую, нанял помощников, дела у него шли в гору… — Глэдис пожала плечами. — А я с головой увязла в моем агентстве. Было уже поздно: мы разошлись в разные стороны. Кроме того, — добавила она, глядя в свою чашку. Ричард никак не показал, что готов принять меня обратно.
Роберта удивленно воззрилась на мать.
— Тогда почему же ты решила свозить его на море?
Глэдис посмотрела на дочь.
— Я за тебя тревожилась, Берти.
— За меня?!
— Да, за тебя. Я же понимала, что ты из кожи вон лезешь, заботясь о нем и делая его работу. Вот и решила помочь тебе. Да и потом, — продолжала она, — Ричард мог бы отказаться в случае чего.
— Он сказал, что только дурак откажется бесплатно пожить у моря, — произнесла Роберта осипшим вдруг голосом. — Но, если откровенно, то да: я боялась даже думать о том, как буду справляться с отцом и с работой, когда он вернется из больницы. Спасибо тебе, мама. И отец тебе, кажется, тоже благодарен.
— С нами все будет в порядке, — поспешно произнесла Глэдис. — Я набрала с собой книжек, взяла лото и шахматы. Дом довольно большой, мы не помешаем друг другу. Пляж совсем рядом, и, если повезет с погодой, мы будем гулять, как доктор прописал.
Еще раз пожелав отцу доброй ночи и удостоверившись, что он хорошо себя чувствует, Роберта легла в постель, но долго не могла уснуть. Подумать только: в том, что ее родители разошлись, виновата тетя Фиона! Неизвестно, правда, что по этому поводу думает Ричард Бринсли: за все время развода, до его сердечного приступа, супруги если и общались, то по телефону.
Когда раздался звонок, Роберта поспешно схватила трубку, радуясь, что у Клемента хватило терпения дождаться того времени, когда она уже будет лежать в постели.
— Привет, Клемент!
— Хмм… а могу я осведомиться, кто такой этот Клемент? — спросил у Роберты совсем другой человек.
— О, Кевин! Так ты вернулся! — воскликнула молодая женщина.
— Как видишь, милая. Ты что, не получила мою открытку?
— Ой, я и забыла про почту! Боюсь, ее не пересылают сюда.
— Очень жаль… Кстати, как твой отец?
— Ему лучше, но он еще не окончательно поправился.
— Означает ли это, что ты пока останешься жить в этой глуши?
— Увы.
— А что Оливер Макконмара?
— Я ушла от него, Кевин. Сейчас я работаю у моего отца. Возможно, даже останусь здесь. Или заведу собственное дело. Пока еще не решила.
