— Ничего себе… — пробормотал Иваныч.
— А чего ты хотел? Музей средневековой жизни. Или ты думаешь, что европейцы пойдут смотреть на выцветшие документы и заржавленные шпаги в пыльной стеклянной витрине?
Чуть приободрившись, мы вышли из тени. Осторожно оглядываясь, мы сделали несколько шагов и в самом деле оказались на улице средневекового Стокгольма.
— Твое мнение?
— Музей восковых фигур. Только после оживших скелетов очень он мне не нравится. Если у наших… врагами я назвать их не могу… скажем так… оппонентов хватило сил оживить скелеты, то с восковыми фигурами все много проще.
— И твой совет?
— Я-то скажу, но ведь ты все равно станешь делать по-своему.
— Ну? Не тяни. Ты скажи, а я сам решу, что нам делать.
— Вот в том-то вся и загвоздка, что сам… Так вот, я бы рубил их, пока они не ожили.
— Ты предлагаешь мне уничтожать музейные экспонаты, которые, быть может, и цены не имеют?
— Не экспонаты, а потенциальных противников.
— Не потенциальных противников, а произведения искусства.
— Вот они оживут и покажут тебе настоящее Искусство.
Неожиданно маркграф выхватил из-под плаща два огромных ножа — те самые ножи, которыми он рубил головы скелетам. Взмах — и женщина с метлой вздрогнула. Еще мгновение она продолжала стоять, а потом разъехалась, развалившись на несколько кусков. Я метнулся было остановить «убийцу», но Тогот был тут как тут.
— Куда? Стой, искусствовед хренов.
— Но ты…
— Что я? Это ты еще раз послушай. Раз ты такой чувствительный, Этуаль сделает за тебя всю работу. Только мешать ему не надо.
— Но ведь ты точно не знаешь…
— И слава богу, иначе я вообще все это приключение отменил бы… Ладно, давайте вперед, а то…
— Помогите!..
Это был не крик, а стон. Мы с Иванычем замерли, а маркграф продолжал монотонно рубить ни в чем не повинных восковых манекенов.
— Что это было?
— Кто-то кричал, звал на помощь.
— Голос Викториана.
— Уверен?
На этот вопрос Тогот даже отвечать не стал.
— Тогот говорит, это голос Викториана.
— Поспешим?
— Подождите аморфа. Он сейчас будет.
Грохот шагов заставил нас обернуться. Из темного туннеля, откуда мы только что вышли, появился… Нет, язык у меня не поворачивается назвать это чудовище Железным Дровосеком, ищущим доброе сердце. Этот металлический воин внушал ужас. Особенно выделялся топор, которым вооружился аморф, судя но всему, сорвав его с какого-то пожарного стенда. Большой такой топор, не по-детски большой, и для убедительности выкрашенный красной краской, целиком выкрашенный, кроме сверкающей кромки топорища. Единственное, что меня радовало, так это то, что аморф был на нашей стороне.
Подходя, аморф одним взмахом развалил на две части толстяка-булочника, застывшего на пороге своей пекарни. А потом замер перед нами с топором наперевес.
— Я все сделал, хозяин.
— Чудовище вида прекрасного…
— Теперь идем?
Я кивнул.
Оставив позади средневековый город, мы вновь нырнули в темный туннель, двигаясь к следующей экспозиции.
— Помогите! — голос был слабым, но в этот раз тот, кто кричал, без сомнения, находился много ближе.
Иваныч ускорил было шаг, но я его тормознул.
— Не спеши. Тише едешь, дальше будешь.
— Но там же… — попытался возразить он.
— И что? Мы вообще должны были тут появиться часа через три-четыре.
— Но ведь…
— Викториан — настоящий колдун, и если его повязали, то значить это может только то, что противник много сильнее, чем мы рассчитывали. Может, мы втроем не сможем справиться и придется вызывать подкрепление.
— А я бы таки вызвал…
— Мы что, собираемся устраивать полномасштабную боевую операцию на территории другой страны? Хватит и представления, устроенного у таможни.
— А если…
— Если помолчишь, все сами узнаем.
Следующая сцена оказалась интерьером кафедрального собора. Молящиеся монахи, электрические свечи, епископ на троне… Все как положено, вот только… В дальнем конце экспозиции было представлено несколько больших комнат со снятыми передними стенками, и в одной из них что-то двигалось. Предостерегающим движением я остановил Иваныча, который хотел уже было выскочить на открытое пространство.
— Посмотри, там кто-то есть.
Какое-то время Иваныч пытался проследить за моим взглядом.
