А она уже поехала по выданному бывшим прокурором адресу.
Точнее, пошла – уж больно ее желтая машинка была заметной.
По дороге пару раз оглянулась.
Нет, похоже, до наружного наблюдения пока не дошло. Хотя, если процесс пойдет такими темпами, то скоро надо будет заказывать личную охрану.
В облезлой салатовой трехэтажке поднялась на второй этаж. Она и внутри была облезлой. Зато со всех сторон была окружена деревьями, в два раза выше дома.
Позвонила.
Открыл интеллигентного вида человек.
– Я пришла поговорить про…
– Проходите, – перебил ее мужчина, торопливо закрывая за гостьей дверь.
«Тоже боится», – подумала Шеметова. С другой стороны, если б сильно боялся, не напрашивался бы на встречу. Вряд ли Косицын дал бы его адрес без предварительной договоренности.
Мужчине было на вид лет пятьдесят, щуплого телосложения, в однотонном сером свитерке, джинсах и с аккуратно зачесанными назад седыми длинными волосами.
Комнатка небольшая, но чистая. Даже уют какой-то заметен. Правда, наведенный, скорее всего, не очень умелыми мужскими руками.
– Садитесь, пожалуйста, – на круглом столе уже было накрыто для чая: две чашки с блюдцами, заварник с торчащим из носика ситечком, кобальтовая гжельская посудина с печеньем. – Может, вы голодны? Я сделаю бутерброды.
– Нет, спасибо большое, – отказалась Ольга. Конечно, она была голодна. Но времени катастрофически не хватало, а предстояла еще большая работа. – Так что вы хотели мне рассказать?
– Сейчас, – сказал мужчина, отходя, как выяснилось, за горячим чайником. Он по старинке согревался на газовой плите. – Меня Леонид зовут. Богданов. Я виолончелист. Бывший.
– Вот здорово! – некстати обрадовалась Шеметова.
– Что здорово? Что – бывший? – невесело улыбнулся Леонид.
– Нет, что вы, – смутилась адвокатесса. – Просто у меня подруга, тоже виолончелистка. – Ольга названа ансамбль, в котором играла – и теперь снова играет – их несгибаемая Маринка Томская.
– Так я их знаю, – тоже обрадовался хозяин. – Серьезные музыканты. А что, у виолончелистки тоже была травма?
– Еще какая! – адвокатесса вкратце описала всю героическую историю ее возвращения в музыку.
– Сколько ж ей это стоило, – задумчиво сказал Леонид.
– Вы про мужество или про деньги? – переспросила Шеметова.
– Про деньги, – усмехнулся тот. – У меня похожая история. И мужества бы хватило на сто операций. А вот денег, к сожалению, нет.
– Вы тоже попали в ДТП?
– Нет. Я оказался не в то время, не в том месте. Попал на глаза.
– То есть? – похоже, Ольга начала что-то понимать.
– На глаза товарищу Слепневу. Он тогда еще был капитаном. Очень активно стоял на страже законности.
– А каким образом виолончелист пересекся с капитаном полиции? – пошла напролом адвокатесса. «Здесь явно пахнет вкусным», – подумала она и сама же смутилась. Вкусный для адвоката факт, похоже, сломал жизнь сидевшего напротив нее человека.
Так оно и оказалось.
– Поверите, я в жизни своей никогда не совершал ничего противоправного, – после паузы начал свой рассказ Леонид.
– Вам – поверю, – легко согласилась Ольга.
– А тут затмение как будто нашло, – музыкант сделал паузу.
– Ну не банк же ограбили, – помогла ему Шеметова.
– Нет, конечно. Не банк. Я тогда еще курил. И вот вышел из электрички, шел по перрону. Искал глазами урну. Не нашел. Черт дернул бросить пачку прямо на перрон.
– Дело нехорошее, – согласилась адвокатесса. – Но на преступление века не тянет.
– Вдруг почувствовал страшную боль в правой руке. Потерял сознание. Очнулся в милицейской машине. В отделении подписал протокол и пошел в больницу. Переломы оказались со смещением. Короче, больше на виолончели я не играю, – на глазах Леонида выступили слезы, он отвернулся. Потом встал и вышел из комнаты.
Ольга сидела ошарашенная.
Господи, где мы живем?
Понятно, что профессионально катаясь по СИЗО и тюрьмам, она всякого насмотрелась. Но здесь уже был какой-то трэш.
Леонид вернулся.
– Вот такая история, – сказал он.
– И вы не предприняли никаких юридических действий? – спросила Шеметова.
– А какие действия я мог предпринять? – уже спокойно ответил бывший музыкант. – Сначала руку лечил. Потом работу искал – есть-то чего-то надо. Хорошо хоть, что одинокий.
