жильца, но перед этим самолично пришёл к Кире и, стоя у калитки, тихо сказал сходить и взять в
память об отце любую вещь. Оказалось, он давно знал, что Кира его дочь, но из уважения к
Каррону хранил его тайну свято.
Снаружи на цепи мёл хвостом Волчок, радостно поскуливая. Кира подошла и погладила пса
по мохнатой голове.
– Что дружище? – пёс понуро опустил лобастую голову.
С тех пор как умер Каррон, Волчок то принимался выть, то днями лежал не двигаясь, и никого
к себе не подпускал. Извести его деревенские не решались, чтобы не прогневить дух Защитника,
но отпускать побаивались – совсем лютый стал, да и донимал он порой своим воем. Кормили его
Кира и Микор по очереди, да ещё староста Опорафий. Пёс уважал старика.
У крыльца Кира помедлила, набираясь смелости – не заходила внутрь с тех пор, как
обнаружила тело отца. Стоя на пороге вспомнила, как впервые, робея, вошла в горницу. Ей тогда
было восемь. Отец посадил её на колени и рассказал сказку о далёком Стольном Граде и
княжеском дворце.
Кира прошла дальше. Провела рукой по вощёному столу. Вдохнула грудью насыщенный
знакомыми запахами воздух. Села на лавку и разревелась.
Но слёзы быстро высохли, как, впрочем, и всегда. Она стала осматриваться, размышляя,
чтобы взять такое, что особенно дорого сердцу. На глаза попалась книга, которую по вечерам
читал Каррон. Небольшая, но толстая, в потёртой кожаной обложке, испещрённой странными
символами. Она и теперь стояла на полке, на прежнем месте.
Кира подошла, благоговейно взяла книгу в руки и осторожно, с почтением, положила на стол.
Расстегнула застёжки кожаного переплёта и открыла где-то посередине. От страниц веяло если
не древностью, то прошедшими многими годами. Пожелтевшие страницы были усеяны ровными
строчками. Ни одного знака и ни одной закорючки Кира не смогла разобрать. Отец учил её
драться, охотится, выживать в лесу, примечать важное, грамотно таиться, сливаясь с тенями. Учил
и азбуке – у неё дома была целая полка со сказками. Но рассказать про руны, которыми написана
эта книга, наотрез отказался.
«Не надобно тебе это знание, – говорил он, – лишь девичий ум смущать».
Охотница закрыла загадочную книгу и, погладив шероховатую обложку, аккуратно поставила
обратно. В конце концов, это – книга Защитников, вдруг неправильно будет забрать её себе? Она
обернулась вновь осматривая горницу.
На стене в ножнах висел охотничий нож. Кира взяла его, подбросила в руке и сделала пару
заученных движений. Пожалуй, то что нужно. Резная костяная рукоять, отполированная за годы
рукой отца. Добротная сталь. Такого не найти ни у кого в деревне. Нож верой и правдой служил
Защитнику, пускай теперь и ей послужит: и как нож, и как добрая память. Она сунула клинок
обратно в ножны, приладила к поясу и улыбнулась, представив, как мать в очередной раз закатит
глаза, на эту её выходку.
Глава 4
– Адепт Нааррон, Адепт Нааррон! – в келью без стука ворвался запыхавшийся служка.
Совсем юный – на вид не больше тринадцати зим – долговязый, нескладный. Ученическая
хламида на нём болталась и явно была велика, будто с чужого плеча. Он остановился и шмыгнул
густо усеянным веснушками носом, вдруг оробев под строгим взглядом Нааррона.
– Ну? – адепт скопировал суровый взгляд Агилона, пытаясь всем видом показать, что
недоволен. Разве можно отрывать помощника Настоятеля Южной башни от важных дел? Правда,
в силу собственной молодости, а также из-за стёкол окуляров, которые использовал при чтении,
на деле выглядел Нааррон не настолько сурово, как ему бы того хотелось.
– Вас, это... Настоятель Агилон зовёт. Говорит срочно явиться.
Нааррон заполошно подскочил с грубой деревянной скамьи, запутавшись в собственной
хламиде, чуть не упал, смахнув со стола рукописи и опрокинув чернильницу. Настоятель назначил
встречу для беседы по его научной работе, а он и запамятовал, погрузившись в изучение
материала!
Адепт бросился к окну.
Часы на Центральной башне Ордена Защитников показывали четыре пополудни.
– Опоздал! – он было кинулся поднимать рукописи с пола, но, махнув рукой, привычным
движением поправил стекла на носу и вихрем вылетел наружу, едва не сбив с ног незадачливого
