Все перестраиваются, с экономикой вроде покончили, за армию взялись. А чего ее перестраивать, еще Петр Великий указ издал, и исправно действует. Профессиональная армия? А кто, интересно, фашистов через всю Европу до самого Берлина гнал? А сегодня с Чечней замириться собираются, видите ли, люди гибнут. Так с сотворения мира войны не затихают и люди гибнут, так положено.
Правда, у некоторых однокашников сыновей там поубивали. Так виданное ли дело, чтобы сын большого генерала дальше штаба куда высовывался? Надо эту Чечню отутюжить танками и забыть.
Генерал вошел в приемную, кивнул вытянувшемуся адъютанту, бросил на ходу:
– Чай, мать твою! – и прошел в кабинет.
Адъютант тотчас подал чай в стакане с серебряным подстаканником, долькой лимона, чуть сахара, как положено, но не уходил.
Генерал недовольно спросил:
– Чего еще?
– Анатолий Владимирович звонил, просил, как приедете, соединить. – От усердия адъютант приподнялся на носки.
– Кто еще? – Генерал пригубил чай, обжегся. – Тебя надо в Грозный послать. Русские солдаты гибнут, а ты тут шаркаешь, чай нормальный подать не можешь.
– Барчук Анатолий Владимирович, вице-премьер! – прошелестел адъютант.
– Так бы и говорил. Соединяй.
Чай немного остыл, и генерал-полковник с удовольствием выпил весь стакан, начал жевать лимонную дольку, когда зазвонил телефон, прямой, не через адъютанта. Генерал удивился, обычно звонили или по спецсвязи, так называемой «вертушке», которой пользовались лишь лица привилегированные, или трубку снимал адъютант, докладывал, кто звонит, а хозяин решал, говорить ему с данным абонентом или нет. Городской прямой был лишь один, звонили по нему редко.
Агеев помедлил, проглотил лимонную дольку, снял трубку, ответил сухо:
– Слушаю.
– Здравствуйте, Борис Петрович, племянник из Самары беспокоит, извините, что оторвал от дел государственных.
И по паролю, и по голосу генерал сразу узнал наемника Тулина, которого одолжил весной покойному Фокину. Генерал знал, что Тулин арестован, подобный разговор был Агееву совершенно ни к чему, но и положить трубку было невозможно, и любопытство разбирало, так как о сорвавшейся весной операции генерал знал лишь из косвенных разговоров.
– Здравствуй, Георгий, как здоровье матери? Как сам?
– Спасибо, Борис Петрович, дома все в порядке, я в Москве проездом, остановился у приятеля.
Значит, освободили, надо бы встретиться. А может, это фокусы ФСБ? Или ФСК? Никак не запомнишь, как они сейчас называются. Раньше было просто – КГБ. Этим все сказано, рассуждал генерал. Звякнул аппарат правительственной связи, наверняка Барчук, мать его так.
– Георгий, перезвони через час, у меня люди. – Генерал положил одну трубку, снял другую, услышал мягкий, но властный голос Барчука:
– Приветствую, Борис Петрович, как прошло совещание?
– Здравствуйте, Анатолий Владимирович, – ответил генерал. – Совещание прошло плодотворно, решили еще подумать и разошлись.
Барчук довольно хохотнул.
– Генералы начали думать, что-то будет! Не обижайся, я не о тебе. Ты-то как раз мужик головастый. Надо бы посоветоваться по сугубо личному вопросу, да и Анна тебя частенько вспоминает. Может, заглянешь в мою халупу в Троицком? Выпьем по рюмке, переговорим, в баньку сходим.
Барчук вошел в состав нового правительства, еще не утвержденного, но официально предложенного премьером. Дума его кандидатуру наверняка одобрит. Президент оклемается и подпишет. Барчук был не первым, однако вице-премьером, раз приглашает, значит, надо, отказываться нельзя. Сам генерал-полковник одной ногой стоял еще в кабинете, другой уже топтал грядки. Никаким финансовым структурам звездный генерал был не нужен.
– Я повидать да выпить рюмку всегда рад, – ответил Агеев, – приеду. Надеюсь, у тебя на веранде стрелять не будут?
– Ну и память у тебя! – Барчук постарался скрыть недовольство. – То быльем поросло, а российскому генералу стыдно беспокоиться о ерунде. Вам, воякам, одной пулей больше, одной меньше…
– Хорошо, хорошо, – спохватился генерал, сообразив, что совершенно не к месту вспомнил историю со стрельбой. – В котором часу?
– Часикам к восьми. Пирог с капустой или с мясом?
