- Андрей, успокойся! - Женя обеими руками схватила его руку. Все тепло, всю силу своей любви ей хотелось влить в его холодные дрожащие руки. Андрей, не надо так!
Никитин почувствовал, как на душе становится теплее от ее нежного прикосновения, и почти спокойно спросил:
- Женя, это очень плохо, что я не подал руки?
- Я не понимаю тебя: кому не подал руки?
- Женечка, милая! Ты права! Ты успокоила меня. Действительно, ведь все дело в том, кому я не подал руки. Когда он в отчаянии крикнул: «Дайте руку», - я шагнул к нему, но тут же сообразил - если не подать руки, то цепь оборвется, все будет хорошо, можно будет жить свободно, и… я отдернул руку. Да, отдернул. Женя. Я не дал ему руку, ведь это был… Ты понимаешь. Женя, - зашептал Никитин, наклоняясь к ее уху, - ты понимаешь, это был…
- Андрей Савельевич!
Никитин вздрогнул и обернулся на зов.
- Я разыскиваю вас везде, - продолжал прибежавший сотрудник лаборатории. - Простите, товарищ Белова, Андрея Савельевича срочно требует к себе Викентий Александрович.
- Зорин? Меня? - испуганно переспросил Никитин, растерянно посмотрев в глаза Жени, и почувствовал, как комочек сжался с особенной болью. В голове пронеслось: «это все!». - Женя, - сказал он уже спокойнее, - Женя, прости, я должен идти.
Ответом был только взгляд, полный любви, вселявший надежду.
Осмотр лабораторий филиала подходил к концу. Гости уже порядком устали, однако самое интересное ожидало их впереди. Резниченко с увлечением рассказывал им о работах, которые проводились в филиале, показывал лаборатории, демонстрировал опыты. Теперь они подходили к «святая святых».
«Святая святых» - небольшой зал с аппаратурой Зорина находился в середине цокольного этажа, совершенно изолированный от внешнего мира. Стены этого зала были толщиной около полутора метров и облицованы несколькими слоями различных материалов, надежно защищающих аппаратуру от влияния посторонних излучений.
Здесь царила полутьма. От укрепленных на потолке слабо люминесцирующих трубок лился сине-сиреневый свет, едва освещая блестящие части расположенных в центре зала приборов. Сюда не проникал ни один звук. Тишина здесь была особенной - глубокой и, казалось, ощутимой. Все настраивало посетителей так, что и двигаться и говорить они начинали тихо.
- Уж очень таинственно здесь, - сказала Белова, оглядываясь вокруг и невольно понижая голос. - Таинственно и, пожалуй, жутковато. Вам не страшно? - обратилась она к Титову.
- С вами не страшно, - отшутился Титов, улыбаясь.
- Я сам побаиваюсь, когда вхожу сюда, - поддержал шутливое начало разговора Резниченко. - Ну, а теперь нас тут трое. Ничего не поделаешь, уже серьезно продолжал он. - Вся эта «таинственность» необходима. Все устроено таким образом, чтобы никакие посторонние влияния не сказывались на проведении опытов. Здесь мы изучаем особенности лучистой энергии, которая выделяется при размножении клеток и в свою очередь вызывает интенсивное деление клеток. В этих явлениях таятся огромные возможности, которые позволят человеку управлять процессами, протекающими в живых клетках. Вы знаете, конечно, долгое время биологам не удавалось как следует разобраться в этих процессах - уж слишком ничтожна интенсивность излучения. Вот здесь и помогло открытие Зорина. Ему удалось создать особо чувствительный прибор.
Резниченко вынул из аппарата небольшую темную трубочку.
- Вот это основная часть прибора - индикатор, как мы его называем. Он работает по тому же принципу, что и счетчик электронов. Вам знакомо, товарищ Титов, устройство счетчика электронов?
- Видите ли, я… - Титов не ожидал этого вопроса. «Плановик из главка» сам изготовлял эти индикаторы, они приходили из его лабораторий сюда, и сейчас он не сразу нашелся, что ответить. Резниченко истолковал его замешательство по-своему.
- Ну, что же здесь зазорного, Иван Алексеевич? Мне Викентий Александрович сказал, что вы - инженер-экономист и, разумеется, в тонкостях физических приборов можете не разбираться. Я, например, ничего не понимаю в дебете-кредите, - рассмеялся Резниченко. - Счетчик электронов - прародитель индикатора. Он устроен таким образом, что может показывать количественные изменения даже очень слабого излучения, а для этого обкладка трубки делается из особого вещества. Оно испускает электроны при поглощении даже очень слабого излучения. В этом, собственно, и заключается главная часть открытия Зорина.
