- Сергей Александрович, да ведь поймите, имеющиеся в их распоряжении излучатели не способны действовать на большом расстоянии. Мы знаем теперь характер излучения. Оно лишь в единичных случаях может вызвать некоторые физиологические изменения в организме человека. Учредители «Новой бериллиевой», пользуясь этим, стараются посеять панику.
- Сегодня это паника, а завтра понадобится мои проект защиты. Завтра всем будет ясно, почему и кто именно его затирал.
- Затирал? Кто?
- Зорин. Теперь мне все понятно. Начиная с того момента, как Зорин встречался с американским ученым Эверсом…
- Из этого ничего не следует, - запальчиво возразил Сибирцев.
- …встречался наедине, у себя в кабинете…
- Послушайте, Сергей Александрович! Вы отдаете себе отчет в том, что вы говорите? - Сибирцев собрал все внутренние силы, чтобы держать себя в руках, и продолжал тихо и как только мог спокойнее. - Вы понимаете, что, говоря такие вещи о крупнейшем советском ученом, вы…
- Понимаю!
Бродовский не узнавал Сергея. Он никак не мог себе представить, что тот дойдет до такой низости. Резниченко продолжал выкладывать свои «козыри»: ему теперь понятно, почему Зорин был противником его проекта защиты. Беседы с Эверсом привели к встрече на Международном конгрессе, а затем… и труп Протасова…
- Протасов был порядочным человеком, он занимался «загадкой Браунвальда», а это меньше всего устраивало людей, которые…
- Позвольте, позвольте! Капитан Бобров на допросе Никитина…
Но Резниченко не слушал. Он, что называется, закусил удила. Бродовский поднялся со своего места и отошел от стола. Он заложил руки за спину и, опершись о шкаф, внимательно следил за Резниченко.
- …это ловушка Зорина. Он умеет убирать неугодных ему людей. Да, да, лично я считаю, что Зорин предатель!
- Лично я считаю, - не меняя позы, отчеканивая каждое слово, произнес Бродовский, - что ты, Резниченко, подлец!
Побелевший Резниченко медленно стал подходить к продолжавшему спокойно стоять у шкафа Бродовскому и, не дойдя до него двух шагов, резко повернулся и выбежал из кабинета.
В наступившей тишине стало слышно, как из приемника вырвались истеричные слова:
«До катастрофы осталось…»
В кабинет вошел секретарь и доложил:
- Федор Федорович, приехал Викентий Александрович Зорин.
- Викентий Александрович? - удивился Сибирцев. - Да зачем же он! Ведь он так плохо себя чувствует!
На пороге появился похудевший, с пожелтевшим лицом, но улыбающийся Зорин.
- Ага, не ждали?
- Викентий Александрович, зачем же вы?
- Пустяки, Федор Федорович, пустяки. Такие «события», - кивнул старик по направлению приемника, - а я буду лома отсиживаться! Не могу, как хотите, не могу. Ведь как интересно-то!
Осторожно поддерживая, Сибирцев подвел Зорина к высокому, стоявшему спинкой к двери креслу и бережно усадил его.
- Напрасно, Викентий Александрович, право напрасно приехали. Вам покой нужен. Удивляюсь просто, как это Анна Семеновна вас выпустила?
Старик сжал рот в плотной улыбке так, что клинышек белоснежной бородки задрался вверх, хитро зажмурил глаза и потянулся к стоящему возле него Сибирцеву. Федор. Федорович наклонился. Зорин доверительно сказал:
- Обманул ее бдительность.
- Вот и напрасно. Она заботится о вашем покое…
- Покой, покой. Ну, хватит обо мне. Покой, нездоров, боитесь расстроить старика. Хватит. Федор Федорович, да вы подумайте, как хорошо быть здесь, со всеми с вами. С молодежью. Смотрите, и Пылаев здесь и Бродовский. Хорошо-то как, а? Ведь успехи у них какие! Один возвращает людей к жизни, другой открыл такое, что… Разве я мог думать… тогда, еще до революции, что мой маленький приборчик… - Зорин опустил голову на палку и украдкой протер глаза. - Хорошо это. Федор Федорович. Мы с вами уже стары. Ой, как стары, а вот они сделали для страны такое! Михаил Николаевич, вы все-все должны мне рассказать. Все подробненько, как там в Славино… Ну, что, тихонько засмеялся Зорин, - прав старик оказался. То-то же, а то нет, «не поеду!» Петухи! А где же Сергей, Сергей Александрович?
В кабинет вбежал Резниченко с бумагой в руках.
- Вот доказательство того, что Зорин предатель!
