Когда мистер Уайт осведомился о сюжете, я сказала:
— Он строится на пережитом гувернанткой.
— Вами самой? — спросил он.
— Это скорее беллетристика, чем автобиография, — ответила я, хотя с тех пор успела понять, что между мной и Джейн есть много общего.
— Может быть, вы описали жизнь, какую хотели бы прожить, — предположил мистер Уайт.
Я почувствовала, что краснею.
— Ну, не совсем.
Хотя страдания Джейн Эйр меня вовсе не привлекали, страстный любовный роман с родственным по духу мужчиной — дело совсем иного рода; поистине фантазия способна осуществить мечты, в которых жизнь отказывает.
Еще один пинок Энн заставил меня опомниться.
— Должна попросить вас никому не говорить, что эту книгу написала я, — сказала я Гилберту Уайту. — Это секрет, известный только моим сестрам и моему издателю.
— Для меня будет большой честью оправдать ваше доверие, — сказал он словно бы со всем прямодушием. — Я мало что читаю, кроме религиозных трактатов, но непременно куплю и прочту вашу книгу. — В его глазах мелькнула внезапная мысль. — Если я пришлю вам мой экземпляр, вы его подпишете?
Гордость и благодарность согревали меня, когда я кивнула.
— Куда мне адресовать мою бандероль?
— Она найдет меня в доме священника, Хоуорт, Йоркшир.
— Благодарю вас от всего сердца. Мне никогда еще не доводилось знакомиться с писательницей, — дивился Гилберт Уайт. Затем он добавил с осторожностью: — Мисс Бронте…
Предвкушение овладело мной, и, хотя я остерегалась определить, что именно я ждала услышать от него, у меня перехватило дыхание.
— Изабель вам ничего не отдавала?
— Да нет, — ответила я, ошеломленная, разочарованная и смутно встревоженная. — Что она могла мне дать?
Гилберт Уайт огорченно пожал плечами.
— Не знаю. Даже не знаю толком, почему я спросил. Полагаю, я просто надеялся, что Изабель дала вам что-то, ну, что угодно, что могло бы пролить свет на причину ее смерти.
Это звучало убедительно, и все-таки во мне шевельнулась тревога. Мне вспомнилось, как Изабель судорожно сжимала свой саквояж, будто боялась, что его украдут. Что такое она прятала, чтобы ради этого кто-то пошел на убийство? Я подумала о разгроме нашей комнаты в «Кофейне Капитула». Кто-то верит, будто теперь я обладаю каким-то неизвестным сокровищем?
И Гилберт Уайт разыскивает тот же предмет? Если так, не замешан ли он в том, что произошло со мной… и с Изабелью?
Тогда я не догадывалась, что мои подозрения могут быть оправданны. Видя слезы отчаяния и горя в его глазах, я внутренне упрекнула себя за свое недоверие. Каких бы преступлений я ни была очевидицей, какие невзгоды не терпела бы, не следует подозревать всех, с кем я знакомлюсь, в дурных намерениях.
— Сожалею, что ваша сестра не доверила мне чего-либо полезного, — сказала я. — Разумеется, я бы с радостью вручила это вам, но, увы, я не получала от нее ничего. Сожалею, что не могла помочь больше.
— Вы мне очень помогли, — сказал Гилберт Уайт со всей искренностью. — А теперь, боюсь, я слишком долго злоупотреблял вашей добротой. — Вставая, он протянул мне руку. — Благодарю вас и всего хорошего, мисс Бронте.
Когда я сжала его руку, наши взгляды встретились, я ощутила теплое, крепкое пожатие его пальцев и то же электризующее ощущение, как когда только его увидела. И меня исполнило необъяснимое предчувствие, что наступит день, когда мы окажемся неизмеримо важными друг для друга. Я увидела отражение моей встревоженности в глазах Гилберта Уайта и поняла, что и он испытал то же самое.
— Ты считаешь, что я говорила с мистером Уайтом слишком откровенно, ведь так? — спросила я Энн, когда мы ехали в кебе в сторону Патерностер-роу.
— Эмили не понравилось бы, что наш секрет был доверен незнакомому человеку, — сказала Энн с тихим упреком. — Однако он выглядит надежным.
— Ты так считаешь? — сказала я.
— Да. Хотя у меня была лишь краткая возможность оценить его характер, я чувствую, что он — человек, соблюдающий свои обязательства.
Тем не менее моя тревога не рассеивалась. Если Изабель планировала встретиться с братом, почему она не упомянула об этом? Или она боялась как раз его?
— Мистер Уайт совсем не похож на свою сестру, — заметила Энн.
