«Я побежал к шлюзу, в это время огонь уже начал выбрасываться через клапаны накладных труб по ту сторону кессона, где нет давления. Картина была жуткая: свист воздуха, дым, копоть, крики рабочих. В особенности ужасно было то, что не было возможности проникнуть в кессон, так как пламя неистовствовало у самого шлюза. Мозг сверлила страшная мысль: сто человек в кессоне, как спасти их жизнь?»
К счастью, в данном конкретном случае у шахты было два выхода и большинству удалось выбраться. Погибли два человека, водитель английского проходческого щита инженер Чистяков и проходчик Хусаинов, 11 рабочих пострадали от отравления угарным газом. Для тушения пожара в кессоне спустили давление — и рухнул находящийся над стройкой жилой дом, к счастью, пустой. На поверхности земли образовалась громадная воронка, внутри тоннеля затопило щит и занесло часть тоннеля песком и водой. Последствия пожара ликвидировались в течение десяти дней, людям приходилось работать по горло в воде.
Четверо лиц были арестованы по обвинению в халатности. НКВД[3] оцепил прилегающую территорию и эвакуировал жильцов из близлежащих домов. Хрущев, Каганович и Булганин явились на место происшествия, чтобы лично ознакомиться с положением дел.
На первый квартал 1935 года (вторая очередь) профсоюзная статистика зафиксировала 99,2 несчастных случая на тысячу занятых, что при среднем числе занятых на Метрострое в 42,1 тыс. чел. означает примерно 4,2 тыс. случаев производственного травматизма.
Большинство случаев было связано с поражением током, ожогами, прорывом грунтовых вод и плывунов, обрушением или повреждением канализационных, водопроводных или газовых трубопроводов. Единственным возможным способом предотвращения аварий стал жесткий контроль за соблюдением правил и инструкций.
В те годы было совершенно иное представление о безопасности труда. В дореволюционной России рабочие массово гибли на заводах и фабриках из-за несоблюдения техники безопасности, жили в чудовищных условиях, отвратительно питались, болели — и это считалось чем-то обыденным. Ни одно крупное строительство не обходилось без большого количества смертей, не важно, идет ли речь о железной дороге Москва — Санкт-Петербург, воспетой Некрасовым, или о строительстве Транссиба.
Ну так коли простой рабочий мог погибнуть ради обогащения кучки капиталистов, то почему бы комсомольцам не рисковать жизнью ради счастливого коммунистического будущего? К тому же неправильным было бы утверждать, что власти не заботились о здоровье метростроевцев. Условия проживания и питания улучшились значительно. Каганович лично посещал столовые и кухни, все пробовал и проверял качество пищи, наличие мяса, масла в каше… К услугам метростроевцев была амбулатория и 2 здравпункта, где работали фельдшеры. Ну а потом в ведение Метростроя передали диспансер № 4 в Сокольниках.
Увы, мрачным пятном в истории нашей страны навсегда останутся годы «большого террора», «ежовщины», когда был безжалостно уничтожен цвет советской молодежи и интеллигенции. В августе 1937 года состоялся пленум ЦК ВЛКСМ, о результатах которого газета «Правда» написала: «Оголтелые враги народа, пользуясь идиотской болезнью политической слепоты ряда руководящих кадров Бюро ЦК ВЛКСМ, и в первую очередь тов. Косарева, делали свое подлое, грязное дело». Так началось кровавое «Комсомольское дело» — череда арестов, пыток, расстрелов. По клеветническому доносу был арестован и замучен первый секретарь ВЛКСМ Александр Косарев, за ним — многие комсомольские лидеры. И в том числе секретарь Московского обкома комсомола Лукьянов, секретарь комитета комсомола Метростроя Шаширин. Ему в вину ставили гибель двух тысяч человек, но сам Шаширин назвал обвинения «лживыми, поскольку ни факты, ни цифры не соответствуют действительности». Если бы на самом деле погибло столько людей, то были бы документы, свидетельства о смерти, и отрицать вину не имело бы смысла.
В начале июля 1933 года пищевое отравление получили 49 человек, пообедавшие в столовой № 3. Городская комиссия партийного контроля установила, что в столовую прокрались «классовые враги». Спустя несколько недель в этой столовой вновь произошло пищевое отравление, в результате которого пострадали 63 рабочих. Контрольная комиссия повторно вскрыла «акты саботажа» со стороны персонала столовой: в кастрюлях обнаружили гвозди и песок, в супе плавала лягушка, свежая рыба хранилась неохлажденной, суповые кости были оставлены на солнце, пока в них не завелись черви. Виновники были преданы суду и приговорены к заключению в исправительно-трудовом лагере на срок от 1,5 до 8 лет. Была ли это умышленная диверсия или обычное головотяпство, сейчас понять трудно.
