«Другие» вопросы тоже были непросты. Предстояло, в частности, решить, какую дивизию и куда назначить (в первый или во второй эшелон); дать полосы для их наступления; определить, кого иметь в резерве и т. п.
На первый взгляд это кажется нехитрым делом: посмотрел таблицу укомплектования и решай. В действительности все значительно сложнее. Нужно учитывать моральное состояние войск, партийную и комсомольскую прослойку в частях и подразделениях, подготовленность командного состава, когда и где были сформированы дивизии, проводились ли в них учения перед отправкой на фронт и сколько, наконец, время их прибытия.
После всестороннего обсуждения Военный совет армии выработал замысел и утвердил план наступления, подготовленный штабом и начальниками родов войск. Главный удар должен быть нанесен на Клин — с плацдарма Иваньково — Конаково — Большие Ручьи — Раменье (пять — двенадцать километров южнее Волжского водохранилища) — во фланг и тыл 3-й танковой группе противника силами четырех стрелковых дивизий, прибывающих с Урала и из Сибири. Был избран наиболее слабый участок врага, где оборонялись весьма потрепанные 36-я моторизованная и 86-я пехотная дивизии. В первый эшелон наметили: 371, 365 и 379-ю дивизии, 8-ю и 21-ю танковые бригады. 363-ю дивизию решили держать во втором эшелоне, так как прибытие ее ожидалось позже других.
185-я и 46-я дивизии выдержали оборону в тяжелых боях и потому были в значительной мере ослаблены. Им поручалось обеспечивать правый фланг ударной группировки. В первый день их части демонстративными действиями должны были помешать противнику снимать с этого участка свои войска и перебрасывать их против наших основных сил, наступающих на Клин. На второй день 185-й и 46-й дивизиям предстояло перейти в наступление.
Вспомогательный удар решено было нанести из района севернее Дмитрова, в направлении Рогачево — Клин. С этой целью 348-я стрелковая дивизия, прибывавшая из Сибири, 18-я и 24-я кавалерийские дивизии и 923-й стрелковый полк 251-й стрелковой дивизии [33], взаимодействуя с главной группировкой армии и частями 1-й Ударной, должны были овладеть Рогачевом, а затем продолжить наступление на Клин.
Для развития оперативного успеха создавалась подвижная группа в составе 107-й мотострелковой и прибывающей 82-й кавалерийской дивизий (комдив-82 Горин). Им придавался 145-й отдельный танковый батальон майора Савченко. Общее командование группой поручили генерал-майору П. Г. Чанчибадзе.
К вечеру 2 декабря из Сибири прибыли первые части 365-й стрелковой дивизии. Ей, как уже говорилось, предстояло наступать в первом эшелоне армии.
— Давайте съездим к сибирякам, — предложил я Абрамову.
На месте выгрузки встретились с командиром дивизии полковником М. А. Щукиным и военкомом полковым комиссаром А. Ф. Крохиным. Выслушав их доклад, пошли знакомиться с бойцами и командирами прибывшего полка. Настроение у них было хорошее: они горели желанием вступить в бой. Сказав Щукину, что мы решили поддерживать его дивизию 8-й танковой бригадой, посоветовали встретиться с комбригом и договориться о взаимодействии.
— Используйте случай и позаимствуйте боевой опыт, — подсказал Николай Васильевич Абрамов.
Через час я выехал в штаб армии, а член Военного совета остался в дивизии, чтобы договориться с Крохиным об организации партийно-политической работы в связи с полученной задачей.
В штабе армии я узнал, что другие дивизии задерживаются в пути: немцы усиленно бомбили шоссейные дороги и железнодорожную магистраль. Срок наступления приближался. Возник вопрос: просить командование фронта об отсрочке наступательной операции или начинать действовать имеющимися силами.
По закрытой связи меня вызвал к аппарату генерал-лейтенант В. Д. Соколовский.
— Как идет подготовка к наступлению? — спросил он.
— План операции составлен, но нас беспокоит задержка эшелонов с войсками. Нельзя ли ускорить их прибытие? Просим также усилить нас зенитными средствами.
— Будем принимать меры.
Я поделился своими сомнениями о возможности начала операции 5 декабря и попросил его совета насчет отсрочки.
