Я не помню, после какой бутылки хозяин верфи стал считать нас едва ли не братьями. Но под рислинг[12] он уже мечтал о времени, когда построит здесь пятнадцать акатов и сможет отправиться вместе с нами в долину Первого Слова, чтобы утереть золотые слезы со щек базальтовых скал. В подпитии Роберт становился поэтичен, что, впрочем, свойственно многим французам, с которыми мне доводилось выпивать. Важнее было другое, и именно на это Лис не замедлил обратить внимание:
— Капитан, что этот племянник дяди Сэма лепечет о каких-то акатах? Самокаты знаю. Откаты знаю. А это куда каты?
Я пил меньше товарищей, поэтому сразу по достоинству оценил уместность вопроса.
— Сережа, это очень интересный вид кораблей, весьма редкий, хотя и вполне успешно применяющийся. Так, в российском флоте их всего два, и оба себя прекрасно зарекомендовали в средиземноморском походе.
— Не понял! — обиделся Сергей за родной флот. — А че так мало?! Опять деньги попилили?!
— Погоди. Акат — это своего рода смесь фрегата со средиземноморской шебекой.
— А, шебеки я помню. Такие, под треугольными парусами. На них еще пираты по Средиземному морю носились, как блохи по сковородке.
— Что-то вроде того. Так вот, этот корабль может ходить круто к ветру, в совсем безветренную погоду использует весла, имеет на борту двадцать пушек, включая пару трехпудовых гаубиц, и в стационарном режиме берет на борт сотню мушкетеров с шестью офицерами.
— Ага, то есть в режиме «перетоптаться» — и все полтораста влезут.
— На несколько часов могут и больше. Если прикинуть, пятнадцати акатов вполне хватит, чтобы захватить внезапным ударом любой английский порт.
— Неслабая комбинация… — Лис хотел еще что-то добавить, но тут Роберт вновь решил посекретничать и, отогнав слугу, принесшего новую бутыль, зашептал, притягивая нас к себе:
— Вы, главное, не беспокойтесь. Я тут долго не задержусь: организую все и, фьють, — вольная пташка.
— А строить кто будет? — затронутый за живое судьбой российских акатов, посуровел Лис. — Акаты, они ж, поди, не акации, сами не вырастут.
— Сами не сами — это не моего ума дело. А вот давайте лучше выпьем… — он задумался, — а вот хотя бы за акацию. Чтоб она нас не исколола!..
День закончился мрачно, а следующий начался так, будто прежний и не кончался. Застав поутру у двери номера офицера из штаба Конде, я начал лихорадочно приводить себя в пристойный вид. А когда начал узнавать в зеркале знакомые черты, в комнату, держась для верности за стенку, ввалился Роберт Рид.
— Приятель, она меня выгнала! Сказала, что я — пьяное барахло. Я же, клянусь честью, только о ней и забочусь.
— Там в спальне, на столике у кровати, початая бутылка мадейры, — словно между прочим ответил я.
— Это спасибо, это большое спасибо, но я не о том. Только ж — тсс! — мне нужно отправить малютку Софи к ее, — он взял паузу, — ну, то есть к моему… ну, то есть к нашему дяде с подписанными здесь бумагами. Затем, когда она будет возвращаться обратно, сопроводить ее сюда. Оно не то чтобы сильно опасно, во Франции дядя обеспечит надежную защиту, но вот назад с ней могут быть немалые деньги, кто-то должен охранять и присматривать. Сами понимаете, женщины и деньги…
— Понимаю, понимаю.
— Я вижу, вы с другом — люди чести, и, — Роберт потряс указательным пальцем перед моим носом, — я вижу, крошка Софи вам приглянулась. Ну конечно, разве такая, как она, может не приглянуться? Она же настоящий ангелок! — Он развел руками и мечтательно поднял глаза. — В одном ее мизинце грации больше, чем во всех дамах Нового Орлеана, ну, в смысле, Квебека. — Он вновь остановился, понимая, что сболтнул лишнее, и перешел к деловой части вопроса. — Так, стало быть, если вы с другом возьметесь сопроводить мою сестрицу в Париж и обратно, я готов хорошо заплатить. А затем, — он щелкнул пальцами, — Сакраменто!
* * *
Принц Конде встретил меня радушно и с нескрываемым интересом принялся расспрашивать о в высшей мере странной истории с пропавшим художником. Посетовав на продажность и нерасторопность местной полиции, он вызвал адъютанта и, велев доставить ему «багаж месье», вновь обернулся ко мне:
