Тут послышался возле террасы какой-то подозрительный шум. Неизвестный прислушался и быстро скрылся за портьерой. А в комнату тем временем все через ту же незапертую дверь прокрался Ларри О’Коннор. Оказавшись внутри, он замер, сдерживая дыхание, потом начал осматриваться и наконец, видимо, убедился, что он здесь один. Тогда он начал спокойно обследовать помещение. Открывал и закрывал выдвижные ящики небольшого письменного стола, тщательно перетряхнул содержимое двух чемоданов, затем принялся за гардероб. Случайно он бросил взгляд на портьеру (уже зажгли огни на аллеях, и свет их, хотя и робкий, проникал в номер), заметив под ней торчащие носки мужских ботинок. Инстинктивно он потянулся отдернуть портьеру. Но это было его последнее побуждение. Страшный удар по голове твердым предметом — и безжизненный Ларри опустился на пол. Неизвестный перешагнул через упавшего, совершенно не интересуясь его состоянием, ибо был уверен в убойной силе своих ударов, и через террасу скрылся, выскользнул из номера на аллею.
Не прошло и десяти минут, как появились Галлиганы. Они взяли ключ, ушли к себе, но вскоре мистер Галлиган сломя голову уже мчался по коридору и вопил испуганно:
— Господа! Господа! У нас в комнате труп! Убит мистер О’Коннор!
Вслед за ним неслась и миссис Галлиган.
25 июля, пятница
Не слишком рано (как и положено хорошо воспитанным людям), но и не слишком поздно (когда Галлиган был уже на пляже) Ковачев послал к нему Петева с машиной, чтобы самым учтивым образом пригласить на конфиденциальный разговор. Создавшаяся обстановка благоприятствовала непринужденной беседе, которая, не будучи принята за допрос, поможет Ковачеву лично познакомиться с одним из действующих лиц и выяснить некоторые вопросы. Во всяком случае, он на это надеялся. Заодно представлялась возможность поупражняться в английском и сравнить его с лондонским произношением мистера Галлигана.
Петев привел Галлигана и сразу вышел.
— Прошу вас, господин Галлиган, — встретил Ковачев гостя и указал на кресло.
— Добрый день, сэр, — усмехнулся Галлиган и начал поудобнее устраиваться в кресле, как будто предстоял длинный приятельский разговор.
— Я пригласил вас, чтобы с вашей помощью выяснить некоторые вопросы.
— Очень рад. И я искал встречи с представителями болгарской полиции, но мне все время препятствовала супруга.
«У этой женщины здравый рассудок», — подумал Ковачев, а вслух сказал:
— Интересно. Надеюсь, вы сообщите, зачем хотели встретиться с нами... но сначала позвольте выяснить обстоятельства, связанные с вчерашним инцидентом в вашем номере.
— С величайшим удовольствием. Надеюсь, вы понимаете наше состояние, когда, войдя в номер, мы увидели на полу мистера О’Коннора, адвоката из Нью-Йорка, с которым нас недавно познакомила покойная миссис Мелвилл.
— Посещал ли вас раньше мистер О’Коннор?
— Да, раз-другой.
— А вчера вы условились о свидании с ним?
— Нет. Но потом уже я узнал у портье, что он разыскивал нас, пока мы гуляли.
— Вас мог разыскивать кто-то другой. Или вы все же назначали встречу?
— Но прошу вас, это исключено! Если бы был уговор, мы не отправились бы на прогулку.
— Резонно. Как тогда объяснить присутствие О’Коннора в вашем номере?
— Ну... вошел через дверь на террасу. Это не так уж и трудно... мы на первом этаже...
— И все-таки странно. Без приглашения... через террасу. Согласитесь, что это слишком смело даже для не очень хорошо воспитанного американца? Согласитесь также, что первый этаж не может служить оправданием для поступка О’Коннора. А что вы думаете о другом лице?
— О каком таком другом?
— Надеюсь, вы не предполагаете, что он сам себе раскроил голову? Значит...
— Значит... другой мужчина мог залезть тоже с террасы.
— Мог. И это выявляет единственную альтернативу!
— Или через дверь номера, — как бы машинально добавил Галлиган.
— До или после прихода О’Коннора?
— Что вы хотите этим сказать, господин?
— Я объясняю суть альтернативы. Не верится, что они могли пожаловать к вам вдвоем.
— Исключено. Могу вас заверить, что мы застали в комнате только одного О’Коннора.
— И что вы ему сказали, когда застали?
