Зарубежная фантастика из журнала «Юный техник» 1956-1969 - страница 77

Рука Джима стала судорожно искать пистолет. Он исчез — видимо, отлетел куда-то в сторону. Джим хотел помолиться, но не смог, а только бессмысленно повторял про себя: «Моя сестра Этель не знает, как пишется слово «Навуходоносор». Моя сестра Этель не знает, как…»

Руум был теперь в одном футе от него, и Джим закрыл глаза. Он почувствовал, как холодные металлические пальцы нащупывают его, сжимают, приподнимают… Они подняли его несопротивляющееся тело ка высоту нескольких дюймов и как-то странно подбросили. Дрожа, он ждал укола страшной иглы с зеленой жидкостью и видел перед собой желтое, сморщенное лицо ящерицы с дергающимся веком… Бесстрастно, не ласково и не грубо, руум снова опустил его на землю. Когда через несколько секунд Джим открыл глаза, он увидел, что сфероид удаляется, и зарыдал без слез.

Ему показалось, что прошли всего лишь секунды до того, как он услышал мотор гидросамолета и открыл глаза, чтобы увидеть склонившееся над ним лицо Уолта.

Уже в самолете, на высоте пяти тысяч футов над долиной, Уолт ухмыльнулся вдруг, хлопнул его по плечу и воскликнул:

— Джим, а ведь я могу добыть стрекозу, четырехместную! Пока хранитель музея ищет новую добычу, подхватим три-четыре из этих доисторических тварей, и ученые дадут нам за них кучу денег.

Запавшие глаза Джима ожили.

— А ведь пожалуй, — согласился он и горько добавил: — Так, выходит, я мог преспокойно полеживать! Видно, я этой штуковине, черт бы ее побрал, вовсе и не нужен был. Может, она хотела только узнать, сколько я заплатил за эти штаны? А я-то драпал!

— Да-а, — задумчиво протянул Уолт. — Чудно все это. После такого марафона — и на тебе! А ты молодчика.

Он покосился на изможденное лицо Джима:

— Ну и ночка у тебя была! Килограмма четыре ты сбросил, а то и побольше.

ДЕНЬ,

КОГДА ЛЮБУЮТСЯ ЛУНОЙ

Саке Комацу

Перевел c японского З. Рахим[2]

«Юный техник» 1969'12

— Кэн-тян…

Над низкой живой изгородью, оплетенной засыхающими стеблями повилики, всплывает белое светлею пятно — лицо девочки.

— На, возьми… Прости, что так поздно.

В протянутой через изгородь руке колышутся тонкие, едва различимые в полутьме метелки китайского мисканта.

Кэнити, встав на цыпочки, протягивает обе руки навстречу руке девочки.

Мать Кэнити, на ходу надев на босу ногу садовые гета, спускается с галереи в палисадник. Звучат легкие шаги.

— Спасибо, Йосико-тян. Ты уж извини за беспокойство. Кэнити сам бы должен был сходить в поле за мискантом, да прихворнул немного, выпил слишком много сладкой воды со льдом. Ужасный он у меня сластена.

Мелькают белые ноги, легкое вечернее кимоно плывет по воздуху. Ласковая улыбка трогает губы женщины. Лицо у нее тонко очерченное, светлое, матовое. Волосы зачесаны назад и собраны в тяжелый узел на затылке.

«Какая у меня красивая мама!» — думает Кэнити и с восхищением глядит на мать.

— Как поживаешь, Йосико-тян? — пальцы женщины нежно касаются головы девочки. — У вас дома уже все готово для встречи луны?

— Да… Я все сама приготовила…

— Сама? Одна?

— Угу… Им некогда — папа сидит и пьет сакэ, а мама ушла по делам.

На секунду мать Кэнити задумывается, потом говорит:

— Хочешь отпраздновать с нами восход луны? Наш папа в командировке, мы с Кэнити вдвоем.

Маленькое, светлое как цветок повилики лицо делается еще светлее от счастья. Словно луна уже взошла по ту сторону изгороди. Стук гэта, скрип калитки.

Все трое на галерее. Женщина ставит чашечки с ячменным отваром перед чинно усевшимися мальчиком и девочкой. На столике для сутр — поднос из свежего, некрашеного дерева. На подносе — круглые как шар лепешки, вареный в стручках молодой горох, каштаны.

Мать ставит в вазу букет мисканта — подарок Йосико.

— О-о, смотрите, луна уже взошла!

Из-за крыши соседнего дома показывается круглая, светлая и ясная, как начищенный серебряный поднос, луна. По ней медленно проплывают прозрачные обрывки облаков.

— «Луна, луна, взошла луна…» — запевает Йосико тоненьким мелодичным голоском, глотая слова. Кэнити поворачивается и видит, как мать молитвенно складывает ладони перед луной. Наверно, про папу думает… И мальчик вдруг ощущает острый прилив тоски по отцу, уехавшему в командировку. Он смотрит на луну. Ему кажется, что у нее такие же усы, как у папы…