Когда расстояние между нами и Карликом уменьшилось до шестисот миллиардов километров, раздался звук предостерегающих сигналов, повторявшийся с тех пор ежевечерне: «Гея» снижала скорость. Удивительно было вспоминать ощущение подавленности, когда-то вызывавшееся этим сигналом, который сейчас звучал, как победные фанфары. После четырехмесячного торможения наша скорость упала до четырех тысяч километров в секунду, и мы уже приближались к первой планете Красного Карлика. «Гея» двигалась под углом в 40 градусов к ее эклиптике, астрогаторы намеренно не вводили корабль в эту плоскость, так как следовало ожидать, что аналогично с областями вокруг нашего Солнца она наполнена затрудняющей маневрирование метеоритной пылью. Астрофизики и планетологи непрерывно суточными сменами дежурили у своих наблюдательных инструментов. Первую планету мы миновали на расстоянии четырехсот миллионов километров. Мы не приближались к планете, так как это был скалистый, оледенелый шар, одетый толстым покровом замерзших газов.
На девятнадцатый день после пересечения ее орбиты поздно вечером, когда мы все уже собирались спать, рупоры подали сигнал, означавший, что через минуту обсерватория сообщит что-то очень важное. После минутного ожидания раздался голос Трегуба, заявившего, что четверть часа назад «Гея» прошла полосу газа с необычным химическим составом и сейчас маневрирует, чтобы снова найти ее.
Мы поспешно оделись и поехали на звездный ярус. Хотя было уже далеко за полночь, там собралось много людей. Далеко внизу, ниже левого борта, пылал Красный Карлик в неподвижном с виду венце огненных языков. Его светимость достигала едва одной двадцатитысячной светимости Солнца, но пространство было как будто наполнено туманом с кровавой окраской. Выше простиралась все та же черная тьма. И вдруг все сразу вскрикнули, словно одной грудью.
«Гея» вошла в полосу светившегося газа. На один момент она окуталась бледным трепещущим покровом, который вспыхивал, рвался в клочья и угасал далеко за кормой. Вскоре «Гея» опять вышла в пустое пространство, еще более уменьшила скорость, едва не повисая неподвижно, потом подняла нос кверху и снова вошла в поток невидимого газа. Он был крайне разрежен и при медленном ходе корабля не светился; только когда наша скорость возросла до девятисот километров в секунду, ионизированные атомы засверкали, ударяясь о панцирь, и у стен галереи затрепетали бледно светящиеся языки.
Среди нас находился астрофизик, только что окончивший дежурство. Он сказал, что, судя по анализам, мы движемся в полосе молекулярного кислорода. Это всех очень удивило, так как в мировом пространстве скоплений свободного кислорода не бывает.
— Астрогаторы предполагают, — сказал астрофизик, — что мы вошли в хвост какой-то необычайной кометы, и хотят потратить некоторое время на ее исследование.
Весь следующий день, ночь и еще один день мы гнались за убегающей от нас, все еще невидимой головой кометы. И только на третью ночь, снова очень поздно, во всех рупорах раздался голос Трегуба, сообщавшего, что главный телетактор обнаружил голову кометы на расстоянии девятнадцати миллионов километров от нас.
Начались паломничества в обсерваторию. Вечером диаметр кометы уже можно было измерить: он не превышал километра. Астрогаторы сочли, что мы уделяем проблеме кометы слишком много времени: она, несомненно, важна для астрофизиков, но противоречит главной цели полета, а потому мы должны вернуться на прежний курс. Однако астрофизики выпросили еще одну ночь погони за кометой. Приняв во внимание малую «населенность» пространства в этой области, мы увеличили скорость до девятисот пятидесяти километров в секунду, и корабль, окруженный ярким сверканием кислорода, помчался вслед за головой кометы. В пять часов утра в рупорах заговорил Трегуб, и с первыми же его словами все сердца сильно забились.
— Говорит центральная обсерватория «Геи». Предполагаемая голова кометы не космическое тело, а искусственное сооружение, похожее на наш звездолет.
Трудно описать возбуждение, воцарившееся на всех ярусах. В обеих обсерваториях началась такая давка, что астрофизикам пришлось попросить любопытных уйти, так как они мешали работать. Тогда все, вооружившись какими только могли наблюдательными инструментами, собрались в передней части галереи по левому борту, откуда уже простым глазом можно было увидеть неясное пятнышко, медленно ползущее по неподвижному звездному фону.
