Никогда не думал Александр, что существует на свете такой красивый город, как Ленинград. Но недолго пробыл он на сей раз в Северной Пальмире — всего несколько часов, пока не отправили его и других призывников на остров Котлин в Кронштадт.
После суровой природы Заполярья с ее невзрачной растительностью и бесконечными однообразными сопками Ленинград с его великолепными парками, с зелеными газонами произвел сильное впечатление на не привыкшего к такой красоте северянина. А прекрасные дворцы, украшенные скульптурами, заметный издалека золотой шпиль Адмиралтейства и сияющий купол Исаакиевского Собора, — все это казалось Александру невероятным и сказочным. Шабалину хотелось спокойно побродить по улицам, подолгу останавливаясь у понравившихся ему домов и дворцов и смотреть, смотреть без конца, впитывая в себя очарование города.
«Жаль, нет Вари, — думал он. — Вот бы вместе с ней на такую красоту посмотрели».
Но это была мечта, а в действительности он с товарищами трясся а кузове расхлябанного грузовика, держа путь к пристани. Им предстояло погрузиться на пассажирский пароход и прибыть в Кронштадт.
Призывники, сидевшие вместе с ним в грузовике, тоже ахали и охали от сказочных ленинградских чудес, а главное, от того, что сами, воочию, видели места исторические, легендарные, о которых только читали и которые столько раз видели в кино. Когда впервые видишь места, о которых раньше знал лишь из книг, бывает, что испытываешь какое-то разочарование. В мыслях все было красивее. Но Ленинград не обманул ожиданий, он оказался еще прекраснее, чем Саша мог себе представить. Но пока что служба звала его в Кронштадт.
Кронштадт находится в восточной части Финского залива, а постоянно окутывающая остров туманная дымка создает впечатление какой-то нереальности, и кажется, что он расположен не вблизи Ленинграда, а где-то на самом краю света.
Кронштадт — город-крепость. Он очень удачно расположен, его нельзя миновать, направляясь в Ленинград с моря, и не случайно еще в 1720 году Петр I писал в указе начальнику береговой обороны: «Оборону флота и сего места держать до последней силы и живота, яко наиглавнейшее дело». Не один раз оправдывал Кронштадт свое назначение, преграждал путь врагам к Ленинграду.
А пока что об истории Кронштадта Александр знал только по книгам и радовался, что именно здесь предстоит ему стать военным человеком.
К приезду призывников готовились. Их поместили в вычищенных до блеска казармах, определили каждому его место, и началась новая жизнь. Сначала было трудно. Очень строгий распорядок дня, по восемь часов в день занятия строевой подготовкой. После гражданской вольницы четкая регламентация жизни в казарме, где каждый твой шаг заранее расписан и подчинен строжайшему распорядку дня, казалась вначале бездушной. Но прошло всего несколько дней, Александр втянулся в новую жизнь, и кажущаяся бездушность начала оборачиваться ощущением деловой целесообразности.
Правда, надо сказать, что Александру было легче, чем другим. Проработав на рыболовецких судах, он уже успел узнать, что такое дисциплина, что такое труд, и потому привык к флотским распорядкам буквально за несколько дней. И не только привык, а выполнял с удовольствием.
Так продолжалось три месяца. Заниматься приходилось много, программа есть программа, здесь никого не интересовало, что Шабалин и раньше был знаком с морской службой. Далеко не всегда хотелось ему идти на занятия — многое из того, что рассказывали преподаватели, было ему, как бывшему штурману, знакомо. Но никто даже и не догадывался об этом.
Три месяца промчались как три дня, а потом началась учеба по специальности. Александра, как человека опытного, уже повидавшего море, перевели из учебного отряда в команду торпедных катеров.
Вот с этого-то момента и стал Александр Шабалин катерником, навсегда связал свою судьбу с этими самыми маленькими в военном флоте кораблями.
