Поезд дал пронзительный гудок, тронулся, и люди в вагонах оживились.
— Кажется, поехали, Ванек! — повеселевшим голосом произнес проводник. — Сталинград тут недалеко, так что скоро будем на месте. Отдохну пару дней и снова в рейс, а вот куда меня пошлет начальство, еще не знаю. Может, в Пермь товарняк сопровождать, может, в Куйбышев. Да мне все равно, только бы дома не сидеть без дела. У Сергея остались жена и дочь Оксана. Она уже взрослая, и все же мне приходится ей помогать. Вот и сейчас купил ей в Перми свадебное платье…
— Она что, замуж выходит? — прервал его Бурлак.
— Пока нет, но когда-то будет выходить, а тут в сундуке готовый свадебный наряд. — Андрей заулыбался. — Все заработанные за рейс деньги отдал за это платье. Что делать! Ведь дочь родного брата. Как считаешь, прав я?
— Очень даже прав. Будь я на твоем месте, тоже так поступил бы. — Иван Лукич о чем-то подумал, потом взглянул на проводника: — Оксана что, живет у тебя?
— Да нет, у них на левом берегу Волги свой дом. Но у меня бывает часто. Она знает, что сегодня я возвращаюсь из рейса, и наверняка придет. Если еще не убежала…
— Куда? — не понял Бурлак.
— На фронт, куда же еще! — насмешливо произнес Андрей. — Не все мужики переносят этот самый фронт, а куда ей, девчонке? Увидит кровь людскую — и слезы ручьем хлынут из глаз… Нет, на фронт ей никак нельзя, слабая она характером, — подытожил он. — Да, жаль мне братана, мог бы еще пожить да вот не судьба…
— А что поделаешь, надо же нам Родину оборонять от лютого врага, — промолвил Иван Лукич.
— Я разве против? — заметно обиделся Андрей. — Но чтобы успешно бить врага, нужно иметь оружие и боевую технику. На минувшей неделе в моем вагоне ехал капитан, тоже воевал под Москвой. Рассказывал, как шли в бой на немецкие танки бойцы с винтовками, в одном бою весь батальон полег. А кто в этом виноват? Не я, Иван Лукич, и не ты, а наши вожди. Небось тоже до войны напевал: «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим»? «Вершка» — усмехнулся проводник, — а фашисты уже дошли до Сталинграда и Ростова-на-Дону…
Помолчали, потом Бурлак сказал:
— А я никак не могу свыкнуться с мыслью, что потерял своего отца. Какая-то тяжесть на душе лежит.
— Сочувствую тебе, Иван, потеря большая, — проговорил Андрей и философски добавил: — Семья без отца, что дерево без корней. Да, а чего ты пошел в танкисты?
— Нравится мне эта профессия, — открыл свой «секрет» Иван Лукич. — Когда проходил действительную службу, был в роте запевалой. Песня про танкистов моя любимая. Помнишь? «Броня крепка, и танки наши быстры, и наши люди мужества полны…»
— Не скажи, Иван, твоя профессия весьма опасная, — возразил Андрей.
— Чудной ты парень, — улыбнулся Бурлак, — на войне везде опасно. Можно в танке сгореть, наскочить в поле на мину, а может и шальная пуля задеть. Тут не это главное, а то, какая тебе судьба выпала. Не зря в народе говорят: «От судьбы не уйдешь». Вот ты был водолазом на флоте это, пожалуй, самая опасная профессия. Но ты же спускался на глубину, делал все, что тебе поручалось?
По лицу проводника пробежала тень.
— Ты прав, капитан, от судьбы не уйдёшь. — и вновь он грустно произнес: — Жаль мне Сергея. Права была его дочь Оксана, когда сказала, что погибшего не воскресить, но память о нем должна жить в сердце. Говорит, что после войны поедет в Подмосковье, на Истру, и положит цветы на братскую могилу. Но когда это будет? Конца войны пока не видно. Что скажешь, Иван?
