Покинув секционную, Джек, согласно инструкции, снял изолирующий костюм и прошел необходимую в таких случаях санитарную обработку. На лифте он отправился к Агнес Финн, в микробиологическую лабораторию. Агнес он застал сидящей перед стопкой чашек Петри с культурами выращенных бактерий.
— Я только что закончил вскрытие инфекционной больной с подозрением на чуму, — сказал Джек Агнес. — Скоро вам доставят образцы для исследования. Но здесь есть одна проблема. Дело в том, что тест на чуму, проведенный в лаборатории Манхэттенского госпиталя, дал отрицательный результат. Конечно, мне хотелось бы на всякий случай повторить исследование на чуму и сделать это как можно быстрее. Но в то же время мне хотелось бы, чтобы вы исключили туляремию.
— Это не так-то легко сделать, — ответила Агнес Финн. — Работа с Francisella tularensis весьма опасна. При проникновении бактерий в воздух становится весьма вероятным заболевание сотрудников. Вообще-то существуют флюоресцирующие антитела к возбудителю туляремии, но у нас их нет.
— Как же вы в таком случае ставите этот диагноз? — поинтересовался Джек.
— Обычно мы посылаем пробы в другие лаборатории, — ответила женщина. — Из-за высокой опасности заражения мы отправляем образцы на исследование только в те лаборатории, где персонал специально обучен и имеет опыт работы с карантинными инфекциями. У нас в городе есть такие лаборатории.
— Вы можете послать им образцы немедленно? — спросил Джек.
— Мы посылаем им образцы тканей сразу по получении, — ответила Агнес. — Если же я позвоню и попрошу ускорить процесс, то предварительный результат мы скорее всего получим в течение двадцати четырех часов.
— Отлично, — сказал Джек. — Я подожду. Если диагноз подтвердится, я обогащусь на целых десять долларов двадцать пять центов.
Агнес удивленно взглянула на Джека. Он начал было объяснять свои слова, но осекся, опасаясь показаться абсолютным дураком. Вместо этого он молча, перепрыгивая через две ступеньки, бросился по лестнице в свой кабинет.
ЧЕТВЕРГ, 10 ЧАСОВ 45 МИНУТ, 21 МАРТА 1996 ГОДА, НЬЮ-ЙОРК
— Эта идея нравится мне все больше и больше, — призналась Тереза, оторвавшись от рисунков Колин, сделанных только что ее группой по теме, которую они с Терезой обсуждали накануне.
— Самое главное, что наша концепция не противоречит клятве Гиппократа, — возбужденно говорила Колин, — особенно в той ее части, где сказано: «Не навреди». Мне очень нравится эта мысль.
— Странно, ну почему столь простая мысль не пришла нам в голову раньше? — удивилась Тереза. — Эта естественная идея напрашивается сама собой. Надо же, какие мы тупицы — потребовалась эпидемия чумы, чтобы мы с тобой прозрели. Ты слышала сегодня по телевизору, что творится?
— Три смерти! — воскликнула Колин. — Заболели еще несколько человек. Это просто ужасно! Меня лично все это очень пугает.
— У меня сегодня с утра после выпитого вчера вина болела голова. Когда я проснулась, первой мыслью было: не заразилась ли я чумой?
— У меня были точно такие же ощущения, — призналась Колин. — Ты молодец, я бы постеснялась говорить об этом. Не хочется сознаваться в своей трусости.
— Я от всей души надеюсь, что наши вчерашние знакомые окажутся правы, — сказала Тереза. — Кажется, они оба вполне уверены, что большой беды не будет.
— Ты не боишься находиться рядом с ними? — спросила более робкая Колин.
— Я долго думала об этом, — призналась Тереза. — Но, как я уже говорила, на меня произвела впечатление их непоколебимая уверенность в безопасности. Я не могу себе представить, что они вели бы себя так беспечно, если бы существовал даже небольшой риск.
— Так мы сегодня не уклоняемся от ужина? — невинно поинтересовалась Колин.
— Ни в коем случае! — возмутилась Тереза. — У меня есть смутное предчувствие, что Джек Степлтон окажется неиссякаемым источником рекламных идей. Он бывает очень придирчив и нетерпим, но у него острый ум, он имеет свое мнение, умеет его отстаивать и к тому же прекрасный специалист.
— Не знаю, что из этого получится, — с сомнением произнесла Колин. — Лично меня больше привлекает Чет. Он такой простой, открытый и компанейский. У меня самой достаточно проблем, чтобы терпеть выходки ехидного, ворчливого типа.
