Он улыбнулся, заметив реакцию в ее ясных голубых глазах, прежде чем она снова их опустила. Ее взгляд опалил его как лесной пожар. Рафаэль заговорил хриплым голосом:
– Ты ежедневно писала мне стихи, рассказывая о своих девичьих чувствах ко мне. Это было восхитительно.
– Стихи, – тупо повторила она. – По-моему, это… удивительно. Учитывая, что я не писала ни строчки с тех пор, как себя помню.
– Мы еще не установили, как долго это продолжалось.
– И как долго я пыталась достучаться до вас своей подростковой поэзией? – Она улыбнулась, но улыбка не коснулась ее глаз. – Вы, наверное, очень смущались.
– Очень, – согласился он. – Ты писала отвратительные стихи.
– Учитывая рождение Арло, наша история стихами не закончилась, – сухо произнесла она.
– На свой восемнадцатый день рождения, – сказал он, будто вспоминая любимую старинную историю, а не придумывая ее на ходу, – ты стояла передо мной в белом платье, похожем на свадебное, и просила меня исполнить твое желание.
– О, – выдохнула она, – как в сказке. Мне было восемнадцать или восемь?
– Восемнадцать. – Он с трудом сдерживал смех. – Тебя довольно строго воспитывали, Лили. Ты училась в монастырской школе, – радостно солгал он. – Ты хотела стать монахиней.
Он почти чувствовал, как она теряет терпение. Лили с трудом сглотнула.
– Монахиней? – повторила она и прищурилась, глядя на него. – Я хотела стать монахиней?
Он улыбнулся с огромным удовлетворением:
– Это было мило.
– И все-таки мы каким-то образом зачали ребенка, – язвительно заметила она, но выражение ее лица было впечатляюще бесстрастным. – В восемнадцать лет я хотела стать монахиней, но потом мои амбиции оказались сильнее, и я пожелала жить в сказке. Поэтической сказке.
– На свое восемнадцатилетие ты попросила меня поцеловать тебя, – произнес он, упиваясь своим враньем. Он не помнил, когда за последние пять лет так веселился. – Ты умоляла меня показать тебе, что такое быть женщиной.
– Ой, да ладно, – возразила она. – Никто о таком не просит.
Он пожал плечами:
– И все же ты меня об этом попросила. Или ты помнишь, что все было по-другому?
– Я вообще ничего из этого не помню, – пробормотала она, и он увидел ее мятежный взгляд. – Хотя, честно говоря, это звучит немного театрально.
– Ты была очень артистичным подростком, Лили. Ты изводила свою мать и учителей, как мне говорили в то время.
Она потерла руками лицо.
– И все-таки между нами каким-то образом начались тайные отношения? – сказала она. – В это трудно поверить.
– Но ты сама их спровоцировала. Ты умоляла меня о поцелуе, и я, конечно, тебе отказал.
– Я не могу сказать, что виню вас. Вряд ли мужчина заинтересуется неуклюжим подростком в импровизированном свадебном платье.
Рафаэль не понял, как ему удалось удержаться от смеха:
– Я ответил тебе, что не могу поцеловать такое невинное существо. Что ты должна показать себя женщиной, если хочешь, чтобы я тебя поцеловал.
– Вы решили, что нашли тогда правильный подход к смущенной девочке-подростку? – Лили фыркнула. – Возможно, парочка добрых слов была бы полезнее. Или предложение дать номер телефона хорошего терапевта.
– Я думал, что ты опять замкнешься в своем защищенном мирке. – Он не знал, когда его фантастический рассказ плавно сменился откровением, и ему это не понравилось. Рафаэль вытянул ноги перед собой и уставился на Лили через ковер, на котором они однажды занимались любовью, пока их родители громко разговаривали за дверью, стоя в коридоре. – Хотя ты бывала крайне агрессивной, я знал, что ты не способна причинить мне вред. Итак, ты решила доказать, что ты настоящая женщина.
– Я прошла серию испытаний? – тихо, но резко спросила Лили.
– Ты в самом деле хочешь знать детали?
Ее взгляд был очень страстным, когда она посмотрела на Рафаэля в упор. Через секунду она отвернулась:
– Нет.
– Ты настаивала, чтобы мы держали наши отношения в секрете. Ты потребовала, чтобы я появлялся на людях с другими женщинами, чтобы никто ни о чем не догадался. Ты была непреклонна.
– И вы, конечно, согласились, – сказала она.
– Конечно. Ведь я джентльмен.
Наступило долгое молчание. Слышалось только потрескивание поленьев в камине, тихое поскрипывание старых деревянных половиц и завывание декабрьского ветра за старыми окнами.
