— Я не строю. Я и есть героиня. По-крайней мере, я хочу навсегда запомнится вам, как она, — грозно сказала Бичта. — Была рада нашему знакомству, Наследница Дия.
Отвернувшись, Бичта кинулась к объятому огнём дому.
— Стой! — вдруг вскрикнула Дия. Бичта обернулась. — Возьми это!
Дия вытащила из-за спины металлическую палку, перевязанную красной лентой, и бросила на землю перед самоотверженной женщиной.
— Это Шичи, моё любимое оружие, — грустно вздохнула Дия. — Оно было выковано много десятилетий тому назад из прочнейшей стали, и с той поры верно служило не одному поколению воинов, пока отец не привёз мне его, как боевой трофей. Я называю его мечом Войны. Ибо он рубит любую плоть своими острыми концами и не знает пощады. Он готов убивать даже без воли хозяина, стоит нанести им обычный удар. Надеюсь, он сослужит тебе верную службу. Такому великому оружию простительно сгинуть только в великой битве — и, надеюсь, я отдаю его в правильные руки.
Бичта наклонилась к палке и взяла её в руки. Отражая и преломляя собой огненные сполохи, она вся переливалась неистовым огненным светом. Бичта взвесила оружие в руке, отмечая, как быстро рука привыкает к его весу. Теперь Шичи казался лёгким и удобным. Раз Дия отдала ей оружие, которое не стеснялась признавать идеальным орудием убийства, значит, она, Бичта, должна понимать честь, оказанную ей таким подарком.
Сжав Шичи в руке, Бичта развернулась к рыси, со спины которой на неё молча взирали четыре пары сверкающих глаз. Бичта старалась не смотреть туда, не ловить полные страха взгляды. Она медленно провела рукой по боку рыси, а затем дружески хлопнула верное животное по плечу.
— Я люблю вас, — это были её последние слова, прежде чем она утонула в море огня.
6 лет спустя.
Кайа, сидя на валуне, затачивала томагавки, которые уже успели порядком притупиться. Теперь она была вовсе не той семилетней напуганной девчонкой, её черты приобрели смелость и мрачную жёсткость, в сочетании с непоколебимой нравственностью, но она по-прежнему оставалась прекрасна, как весенний цветок, не успевший раскрыться до конца. Кудрявая прядь светлых волос спадала ей на глаза, отчего Кайа время от времени покачивала головой, чтобы смахнуть её набок. Её светло-голубые глаза азартно блестели, пока она увлечённо работала над своим оружием, блеск которого на солнце завораживал её.
Каждая линия, каждый изгиб оружия был идеален. Оно было создано, чтобы делать свою работу наверняка, чтобы бить без промаха. Чтобы стать тем единственным соратником, которой точно никогда не предаст своего командира.
Закончив работу над одним томогавком, она подняла его над головой, и прищурила один глаз, не в силах налюбоваться на блеск оружия.
Девятилетняя Дора возилась в шалаше, сделанным наспех позавчера. Из-за страхов быть обнаруженными, они постоянно переходили с места на место, и не было времени строить себе достойное жилище. Дора оставалась той же весёлой и легкомысленной малышкой, которой и была шесть лет назад. Кайа вовсе не узнавала в сестре себя. Когда ей было девять лет, она была куда серьёзнее и разумнее сестры, у которой ещё один ветер свистел в голове. Часто Дора совершала абсолютно неразумные и неосмысленные поступки, но, пользуясь привилегией самой младшей в компании странников, оставалась безнаказанной. Лучшие куски пищи всегда перепадали ей, иначе бы она дулась и отказывалась идти дальше, отчего Дора заметно располнела и в дальних переходах всё время являлась тормозом для Кайи и Августа. И при всём этом уверенность, что она как никто другой из изгнанников содействует их побегам и процветанию никогда не покидала честолюбивую девчонку, готовую до хрипоты спорить с братом и сестрой, лишь бы доказать свою мнимую правоту. Что и говорить, сёстры были абсолютно не похожи и не ладили друг с дургом, как кошка не может ужится с собакой. Август же относился к поступкам Доры скептически, будто до сих пор считал её несмышлённым ребёнком, не способным анализировать свои действия. Кайю безмерно радовало то, что хотя бы к ней Август относился не как к младшей сестре-недотёпе, а как к равному.
