«Он дал ей денег только, чтобы она увезла Джастина, привязала к Нью-Йорку, а я опять увязла в своем одиночестве, — Николь закусила согнутый палец, но слезы уже успели пробиться, и в носу горячо защипало. — Рон не перестанет меня ненавидеть, пока я не уеду отсюда… Он ведь сам, кажется, не собирается переезжать… Но как я могу? И куда?»
— Что стряслось?
Шепот Кэтрин заставил Николь быстро вытереть щеки и широко улыбнуться:
— Ты уже проснулась? Прости, идиотский вопрос… Доброе утро.
— Доброе, — отозвалась Кэтрин встревожено. Она стояла в дверях в одной сорочке и не решалась выйти на продуваемое крыльцо. — Это Джастин звонил? Я слышала сквозь сон… Погоди, я накину что-нибудь.
Николь потушила сигарету:
— Не надо. Здесь слишком холодно. Пойдем лучше выпьем кофе.
«Сказать ей? — усомнилась девушка. — Но если я слишком настрою Кэтрин против Рона, сумеет ли она скрыть это? Мне удается. Интересно, какой повод он дал своей жене, чтобы та думала, будто он влюблен в меня?»
На кухне Кэтрин снова спросила о Джастине, но Николь ответила коротко: да, это он звонил. Приглашал на выставку.
— Съезди! — предложила Кэтрин. — А мы с Майком покараулим дом. С завтрашнего дня он выходит в школу, я уже договорилась, так что тебе не придется больше брать его с собой в магазин.
Усадив Николь за стол, как больную, женщина принялась хлопотать на кухне, которую освоила лучше, чем хозяйка.
«Прирожденная хозяйка, — подумала Николь одобрительно. — Ее муж, похоже, полный идиот! Зато сын получился на славу. Вот что странно!»
Она улыбнулась, думая о Майке:
— Ему там интересно. Он — башковитый мальчишка, ты еще гордиться им будешь.
— Я уже им горжусь, — отозвалась Кэтрин. — Хотя это, может, и не по-христиански, но ведь он — единственный, кто хотел вступиться за меня.
— Убийцей он не вырастет, — заверила Николь, хотя не могла знать этого наверняка. Но о Майке ей хотелось думать только самое хорошее.
«А, может, и стоит съездить? — мелькнула отчаянная мысль. — Не с Роном, конечно, а самостоятельно. Преподнести этой скотине сюрприз. Наверняка ведь Рон там будет, не может же он не похвастаться тем, что осчастливил бедного художника… И пусть попробует объяснить мне, зачем выслал Джастина из Вайтстоуна!»
Втянув терпкий аромат кофе, Николь улыбнулась своим мыслям, но произнесла вслух:
— Посмотрим. Я съезжу, если Джастин позвонит еще раз.
Кэтрин была рада, что удалось сразу же устроить Майка в школу и не пришлось брать его с собой в этот странный, и теперь неприятный ей дом. С одной стороны, Рон собирался платить неплохие деньги, что было очень важно, вряд ли Кэт могла бы заработать столько где-нибудь в другом месте.
Но, с другой, в роли Немезиды ей было не по себе. Она и своему мужу вряд ли стала бы мстить, Николь же вынуждала ее заставить заплатить по счетам совершенно незнакомого человека. Вполне симпатичного на первый взгляд… Конечно, Николь от него настрадалась, но при чем тут она, Кэтрин?
«Я собираюсь не наказывать Рона, а помочь Маргарет, — убеждала себя женщина, и тут же вспоминала, что как раз хозяйка дома понравилась ей меньше других обитателей Замка на горе, как называла Кэтрин про себя дом Коллизов. — Даже не так! Я буду заниматься с Норой. А остальное… Как получится».
Всего несколько дней она отдохнула от службы, но привычка поспать утром подольше уже образовалась, и Кэтрин еле разлепила глаза, услышав звонок. И сразу же поняла, что это не будильник, а телефон. Звонили явно не ей, и можно было устроиться поудобнее и подремать еще с часок, но голос Николь за стеной то взлетал тревожными всплесками, то пугающе затихал, и Кэтрин не удавалось отрешиться от того, что происходило рядом.
Этот неведомый, совершенно непонятный Джастин… Как он мог оставить Николь ради… Да ради кого угодно! Ведь он же художник, неужели его не очаровали тонкие, нежные черты лица, блестящие черные глаза, красивые руки? Как можно было увидеть и остаться равнодушным ко всей этой красоте?
Мысли Кэтрин перескочили на Рона: а как можно это ненавидеть?! Может быть, Николь ошибается, и Рон вовсе не испытывает к ней ненависти? Конечно, его гложет чувство вины, ведь он погубил родителей этой девушки, но ненависть… Это совсем другое…
