Эти наивные девичьи мечты настолько разожгли любопытство девушки, что она снова отодвинула край полога, скрывавший ее от посторонних глаз, и оглядела лагерь, наскоро разбитый путешественниками на поляне, однако Юргента не увидела. Юлия выглянула наружу.
— Не спится? — раздался спокойный голос откуда-то снизу. Девушка вздрогнула и опустила глаза. Юргент сидел, прислонившись спиной к колесу повозки Юлии.
— Ты меня напугал, — Юлия хотела упрекнуть его, но голос ее прозвучал непозволительно мягко.
— Прости, я не хотел, — девушке показалось, что гладиатор думает о чем-то очень важном для него, потому что голос Юргента звучал необыкновенно печально и глубоко.
— О чем ты так задумался?
— Почти целый день я думаю о своей родине. Мне кажется, что прошла уже целая вечность с того дня, как я покинул ее.
— Ты хочешь вернуться?! — вопрос прозвучал так громко и поспешно, что Юлия невольно прикусила губы. О, боги, как же можно быть такой несдержанной! Лито всегда учила ее, что более всего мужчины ценят в женщине независимость, когда она может без них обойтись.
Юргент поднял голову и внимательно посмотрел на Юлию, на его губах заиграла ироничная улыбка.
— Конечно. С того самого дня, как попал в плен к римлянам.
— И тебя ничто здесь не удерживает? — Юлия ощутила досаду. Этот галл злил ее. Он вел себя так, словно был сенатором Республики, знатным патрицием и богатым гражданином, а не каким-то бывшим гладиатором. Он должен быть влюблен в нее!
Глаза Юргента сузились, он отвернулся и издал какой-то странный звук. По его вздрагивающим плечам Юлия поняла, что он смеется.
— Что смешного? Как ты смеешь! Я… я… — девушка не знала, что сказать. Такого не может быть! Это он должен просить, умолять, совершать подвиги ради единого благосклонного взгляда Юлии!
В моей стране девушки твоего возраста обычно уже имеют по два-три ребенка, — сказал Юргент, продолжая улыбаться. — Они обладают спокойной, своей особенной красотой. Это красота нашей Матери Земли, которая заключается в силе и плодородии. Женщины моего народа совсем не похожи на тебя. Они высоки ростом, и очень крепко сложены, у них очень сильное тело, способное выдержать тяжелую работу и частое деторождение. Наши мужчины постоянно воюют, и женщинам приходится самим заботиться о детях, обрабатывать землю, даже охотиться. В случае необходимости, они могут стоять в боевом строю наравне с мужчинами.
— Что в этом привлекательного? — Юлия капризно надула губы, но в душе почувствовала себя глубоко уязвленной.
— Да, возможно, ничего привлекательного для молодой дочери римского сенатора нет в такой жизни…
— Ты все время смеешься надо мной! — вспыхнула Юлия. — Я не желаю выслушивать твоих дерзостей. В доме моего отца тебя бы приказали посадить на хлеб и воду за такую наглость и неуважение к твоим хозяевам. Ты просто пользуешься тем, что я… — девушка осеклась, у нее чуть не вырвалось «отношусь к тебе иначе, чем к простому охраннику».
— Если ты хочешь, мы могли бы немного пройтись, — неожиданно предложил Юргент. — Ночь удивительно прекрасна, почти так же как ты, — и он взглянул Юлии в глаза.
— Но… — она хотела съязвить, сказав, что у нее нет троих детей, и она не сможет встать в строй наравне с мужчинами, но вся ее злость уже улетучилась. Как странно, секунду назад она ненавидела этого галла, но одно его слово… и он прощен.
— Пойдем, — Юргент встал с земли и протянул Юлии руку. Она осторожно опустила ноги и спрыгнула с повозки, оказавшись на секунду в объятиях галла. Руки Юлии лежали на его широкой груди, а ноздри щекотал острый, пряный запах его тела. Лесные травы, морской воздух, дурманящие восточные благовония… Девушка почувствовала, как ее ноги слабеют, а голова кружится так, словно она только что сошла с больших качелей. Она сделала несколько шагов, опираясь на руку Юргента, и только когда туман в ее глазах рассеялся, она смогла идти уверенно, не боясь снова потерять ощущение земной тверди. С другой стороны, это сладостное, таинственное чувство предвкушения, томление молодого и жаждущего любви тела, манило словно наркотик. Юлии хотелось испытывать его вновь и вновь, дольше и сильнее. Словно виноградный сок, который созрел и превратился в прекрасное вино, дочь Квинта превращалась из девушки-подростка в молодую, полную желания и неги женщину. Юргент видел это в каждом ее жесте и взгляде. Галла завораживала эта внутренняя борьба пробуждающейся страсти с добродетелью. Это странное сочетание Делало каждый жест, взгляд и слово Юлии неповторимыми, удивительными, желанными. Она пока еще по-юношески естественна и мила, но в го же время, пытается вести себя словно взрослая, знатная женщина. Как игра неопытной актрисы, оттеняемая молодостью и живостью, кажется нам бесподобной, так и попытки Юлии скрыть свои тайные помыслы и желания, виделись Юргенту чем-то прекрасным, что невозможно описать словами. Он испытывал примерно то же самое чувство, какое переживает человек, впервые наблюдающий, как распускается орхидея, или же огромное красное солнце медленно погружается в океан, только чувство Юргента было намного острее и сильнее. Он желал поймать, запомнить, жадно впитать каждый миг рождения КРАСОТЫ.
