Орсина пораженно молчала, а Лео обрадовался, что сумел ее впечатлить.
— Слушай, дальше — просто прелесть: «Уксус отделяет магическое золото от магического серебра, обращая последнее в воду цвета чистейшего изумруда. Золото же обращается в крохотные золотые чешуйки. Сие есть магический раствор, служащий первоосновой для героического Эликсира». — Орсина не ответила, и Лео продолжил: — Интересно, если сконцентрироваться на этом образе, откроется ли та же картина внутреннему взору?
— Надо попробовать, иначе не выяснишь, — ответила Орсина. — Есть в этом что-то пугающее.
— Орсина, ты ничего не хочешь сказать? Ничего не скрываешь? — спросил Лео, про себя добавляя: «Разве не я твой лучший, самый близкий друг?»
— Ну конечно же, Лео! — На какой вопрос она отвечала? Не читает ли она его мысли? — У тебя же обычное издание книги!
«Ах ты про это, — подумал он. — Понимаю». А вслух произнес:
— И что? Неужели твоя запретная книга настолько отличается?
— Не знаю. Дядя рассказал невероятные подробности о наших предках. Несколько лет назад я бы в это поверила. А может, и нет… Когда я была моложе, то иногда… Ладно, не будем о прошлом. Короче, — настроение Орсины резко переменилось, — продолжаем работать. Ты — над своим изданием книги, я — над своим. Веди себя хорошо. Спокойной ночи, дорогой.
Лео повесил трубку, повторяя про себя последнее слово и пытаясь понять, с какой именно интонацией произнесла его Орсина.
Лео проходил процедуру стимуляции зрительного нерва. Доктор Эландер прикрепил к его голове электроды, а сам устроился в рабочем кресле на колесиках. В детстве он, похоже, перенес полиомиелит — невысокий и сгорбленный, с хохолком седых волос, доктор напоминал птицу. Этой консультации Лео боялся — ведь он скрывал от доктора правду. Первое же обследование у офтальмолога показало, что с глазами все нормально, поэтому причину временной слепоты придется искать нейроофтальмологу. Доктор Эландер пояснил, что суть стимуляции зрительного нерва заключается в проверке его способности передавать в мозг поступающую извне информацию. Результаты он анализировал при Лео. У нейроофтальмолога имелся длинный послужной список: исследования в обычных клиниках и в отделениях психотерапии. Доктор интересовался феноменом видений и галлюцинаций, а также их соотношением.
— Ничего экстраординарного я тут не вижу, профессор, — заключил доктор Эландер.
— Это хорошо, правда?
— Да, верно.
— Замечательно, — облегченно вздохнул Лео. — Снимите с меня электроды, пожалуйста.
— Погодите. Испробуем на вас кое-что другое — ЭРГ, электроретинограмму. Она проверяет чувствительные элементы глаза. Потерпите, времени это займет совсем немного.
Лео покрылся испариной, сердце бешено заколотилось, а Эландер и его худощавый, серьезный ассистент принялись настраивать какой-то сложный механизм. Доктор действовал четко, уверенно — сказывалась многолетняя практика. Лео следовало бы радоваться этому, но он почему-то чувствовал раздражение. В конце концов, слепота прошла и больше не возвращается; зачем копаться в причинах?! Не сам ли Лео вызвал у себя потерю зрения? Вначале ему явилась обнаженная Анжела, потом — бездна, а дальше — падение во тьму, от которой Лео избавился лишь несколько часов спустя, в больнице.
— Достаточно, — сказал доктор Эландер.
Ассистент снял с головы Лео электроды.
Погрузившись в глубокое молчание, доктор внимательно рассматривал результаты. Спустя несколько минут, показавшихся Лео вечностью, он резюмировал:
— Профессор, я не вижу ничего необычного. Вы точно уверены, что были слепы? Или вам показалось? Может быть, вы притворялись? Но зачем? Давайте-ка повторим автоматический анализ поля зрения, — добавил нейроофтальмолог. — Мой коллега уже проводил его с вами, но мне хотелось бы убедиться самому.
К этому тесту Лео привык. Он терпеливо смотрел в центр вогнутой полусферы. Программа высвечивала точки на различных ее участках, а Лео нажимал кнопку, если замечал их периферическим зрением. Результаты сравнивают с таблицей возрастных показателей, чтобы выявить дефекты поля зрения. За последний месяц Лео шесть раз проходил этот тест. Он усердно сосредоточился, стараясь не пропустить ни единой вспышки, и так старательно давил на кнопку, что к концу процедуры его палец совсем онемел.
