— Нет-нет. Просто сам Данте не слишком симпатизировал исламу.
— Не симпатизировал, верно. Но кто бы мог подумать, что сей факт привлечет внимание «Аль-Каиды»? — Видя недоуменное лицо Лео, барон воодушевленно пояснил: — Видите ли, Джованни да Модена превзошел сам себя, изобразив на фреске Мохаммеда и его зятя горящими в аду, — изображение получилось удивительно живым. Некоторые гости-мусульмане решили, что это — жестокое оскорбление, и пожелали, чтобы фреску либо замазали, либо — еще лучше — удалили совсем. Представьте, — барон повысил голос, — что вы пришли ко мне домой и потребовали замазать или убрать одну из моих фресок! — Не на шутку разозлившись, но взяв себя в руки, барон продолжил: — Не так давно задержали двух марокканцев, которые якобы планировали взорвать бомбу в соборе; потом их, конечно же, отпустили. Похоже, исламские террористы не просто уничтожили фреску, а уничтожили ее вместе с собором и людьми.
— Вы так думаете? — спросил пораженный Лео.
— И да и нет. Для меня это очевидно, а вот карабинерам понадобится время, чтобы выработать такую версию, но еще больше — чтобы ее доказать. Если, конечно, сама «Аль-Каида» или другая исламская террористическая группировка не возьмет на себя ответственность за теракт. Так или иначе, христианскому миру придется с этим разбираться.
— Откуда такая уверенность, что бомбу взорвали исламисты? — не веря услышанному, спросил Лео.
— Скажем так, у меня есть подозрение, а «Б» неизменно следует за «А». То, что знаю я, в конце концов станет известно из официальных источников. Это вопрос времени.
— Дядя, — послышался приятный женский голос, — только не говорите, что выступаете с речью перед нашим гостем. Вы в своем репертуаре.
Племянница барона еще не вошла, а тот самый бриз, свежестью которого наслаждался в саду Лео, донес аромат ее духов. Смущенный и озадаченный, Лео поднялся из кресла, приветствуя девушку.
— Профессор, позвольте представить вам донну Анжелу.
— Рад познакомиться, — сказал Лео, наклоняясь, чтобы поцеловать или, скорее, коснуться губами руки Анжелы. Целовать, а не жать руку даме при знакомстве научила его Орсина, ведь так «можно создать о себе весьма романтичное впечатление». Не то чтобы Лео собирался флиртовать, просто сама атмосферу комнаты, казалось, призывала совершить этот жест.
— Взаимно, — ответила Анжела. Она действительно оказалась рада знакомству. — Сестра не говорила, что вы милый.
Определение подходило и к самой Анжеле: воздушные белокурые волосы, опасно короткое платье.
— Вы сестра Орсины? Что ж, при мне она ни разу не упоминала о вас, и это — еще более прискорбное упущение.
Анжеле замечание польстило, а барон, кажется, удивился: неужели американцы бывают галантны?!
— Может, приступим к ужину? — предложила Анжела. — Стол накрыли в саду под вишневым деревом.
— Орсина придет?
— Не сегодня, профессор. Надеюсь, вы не разочарованы?
— Конечно, нет. Но…
— Я все объясню за ужином, обещаю.
Легкий вечерний ветерок колыхал пламя свечей. Думитру профессионально прислуживал за столом; Анжела по секрету сообщила, что его жена, Афина, великолепно готовит.
— Я и не сомневался, — сказал Лео. Он сам не заметил, как неожиданно разговорился. С Анжелой было легче беседовать, чем с бароном. Помогало и то, как она смотрела на Лео.
От отца Кавана унаследовал голубые глаза и высокий рост, от матери — черные волосы и привлекательные черты лица. Такое сочетание всегда вызывало благосклонный интерес девушек. Спорт Лео презирал, однако в свои сорок умудрился сохранить стройную фигуру. Он тщательно — если не сказать, маниакально, подобно барону, — следил за своей внешностью. То ли от усталости, то ли от пережитого потрясения (а может, от двух бокалов кампари и вина) Лео ощутил, как между ним и Анжелой пробежала искра.
— Орсина ни разу не упоминала, что у нее есть сестра? — Анжела изящно повернулась к Лео, при этом платье слегка обнажило идеальной формы грудь.
— Нет. Вы, наверное, тогда были еще маленькой.
Лео показалось, что невежливо выспрашивать об Орсине, но ему не терпелось узнать о своей бывшей протеже. Тем более что Анжела обещала все рассказать.
