Любопытство Гедины осталось неудовлетворенным.
— Баронесса, — сказал он, — вы позвонили мужу из поезда?
— Да.
— Вы звонили с чужого телефона, верно?
— Да.
— Видите ли, баронесса, сотовый вашего мужа стоял на прослушке, и мы слышали тот звонок.
На самом деле Гедина услышал его только утром, но об этом он умолчал.
— Мы отследили номер телефона, с которого вы звонили, и знаем имя владельца.
Орсина даже бровью не повела, чем сильно удивила Гедину.
— Та женщина, — продолжал инспектор, — подтвердила, что вы ехали на поезде с высоким худым мужчиной, который попросил у нее телефон. Мы показали ей фоторобот Каваны…
Гедина сделал театральную паузу. Орсина, подождав, произнесла:
— Инспектор, я вижу и высоко ценю ваше серьезное отношение к делу, но я очень утомлена. Если у вас есть что сказать, не тяните.
— Дело в том, баронесса…
Владелица телефона не опознала Лео по фотороботу: мужчина, сопровождавший Орсину, выглядел старше, худее, носил бороду, был выше ростом и вообще… Короче, она сомневалась, что видела Кавану.
— Да, инспектор, в чем же дело?
— Кавана был с вами в поезде. Он похитил вас, но передумал… Ваш дядя или муж заплатили выкуп…
— Инспектор, вы оскорбляете меня, обвиняя во лжи, и порочите доброе имя друга нашей семьи. Я уже говорила, что очнулась в поезде совершенно одна — то есть рядом со мной не было никого из знакомых. Да, припоминаю бородатого мужчину — я просила у него телефон. У него сотового не было, и он любезно одолжил мобильный у той женщины. Да, он помог мне сойти с поезда и подождал, пока не приедет мой муж. Вот и все.
Гедина медленно и глубоко затянулся сигаретой.
— Вы уверены, что вам больше нечего сказать?
— Ну, хотелось бы…
— Слушаю, баронесса.
— Вы не могли бы здесь не курить?
Инспектор покраснел и, затушив сигарету, жестом велел Колуччи выключить диктофон.
Выходя из номера, Гедина сказал Найджелу:
— Если ваша супруга что-нибудь вспомнит, вы знаете, где меня найти.
Они неприязненно посмотрели друг на друга.
— Перед уходом, инспектор, — ответил Найджел, — переговорите с моим адвокатом.
— Инспектор, — подошел Алеманни, — мои клиенты завтра покидают Италию и в ближайшее время не собираются возвращаться. Хотелось бы оградить их от нападок прессы — баронесса нуждается в отдыхе. Общаться с моими клиентами вы будете через меня. Вам не ответят, пока вы не переговорите со мной. Я понятно выразился?
Гедина нахмурился и, тяжело дыша, покинул номер. Колуччи шел следом.
На следующий день Гедина стоял на лестничной площадке третьего этажа в стареньком отеле в центральной части Вероны. Вместе с ним прибыли Колуччи, Галлорини и четверо полицейских из штурмового отряда. Портье сказал, что подозреваемый — у себя в номере.
— Взламывайте дверь, — велел Гедина агентам.
Галлорини хотел было постучаться, но поздно — дверь выбили.
Джорджио сидел в гостиной и работал с ноутбуком.
— Какого черта? Что происходит? — возмутился он.
— Синьор Джорджио Мозер, вы арестованы, — сказал инспектор. — В наручники его.
— Арестован? За что? На каком основании? Эй, погодите!
— Сопротивление при аресте — не очень умно в вашем положении, — предупредил Гедина. — Зачтется как оскорбление представителя закона при исполнении.
Джорджио позволил надеть на себя наручники, потом повторил вопрос:
— Будьте добры, объясните, за что меня арестовали? По какому обвинению?
— Зачитать вам весь список? — Гедина сардонически улыбнулся. — Лжесвидетельство, введение в заблуждение властей, препятствие следствию, подделка доказательств, похищение и удержание человека в неволе, сексуальные домогательства и, наконец, убийство — последнее в списке, но не последнее по значению. Вы обвиняетесь в преступлениях первой степени тяжести, а также как соучастник до и после факта их совершения. Вам светит пожизненный срок без права на помилование. Есть еще вопросы?
Джорджио ошарашенно рухнул в кресло.
— Посидите, — сказал Гедина, — заодно все обдумайте, а мы займемся осмотром.
Пока полицейские обыскивали номер, Галлорини приглядывал за Джорджио.
Номер оказался большим и хорошо обставленным. Барон прилично платил своему секретарю. Гедина и его люди перерыли все ящики стола, шкафы, книги, конфисковали документы, компьютерные диски и прочее. У Джорджио было время обдумать ситуацию. Обвинение в убийстве — самое нелепое из всего списка преступлений. Он никогда в жизни никого не убивал. Все обвинения выглядели неоправданными, несправедливыми, но барон, приказав похитить Орсину, предупреждал, что это может произойти.
