— Ты здесь часто бываешь?
— Подразумевается — «с красивыми девушками»?
Кристина засмеялась. От ее тихого смеха и даже улыбки бросало в жар.
— Ты невероятно догадлив.
— Нет, не часто. По правде сказать, я здесь всего третий раз, хотя индийскую кухню люблю. Я вообще люблю хорошо поесть. Особенно сладкое, острое и перченое. Это один из моих пороков.
— Ужасный порок! — Кристина достала сигареты. — Можно закурить?
«Галуаз», прочитал про себя Матвей, помедлил.
— Ты, кажется, не курила. Или решила жить по Пруткову?
— То есть?
— У Козьмы Пруткова есть изречение: «Пороки — неотъемлемая часть добродетелей, как ядовитые снадобья — целебных трав».
Кристина пристально посмотрела в глаза Матвею, потом спрятала сигареты в сумочку.
— Ладно, не буду.
— Кури, если нравится, — запротестовал он. Подумав, добавил с улыбкой: — У каждой Машки свои замашки: одна любит чашки да ложки, другая пряжки да сережки.
Кристина нахмурилась, надула губки, но не выдержала и снова рассмеялясь — зазвенели хрустальные колокольчики; оглянувшись, прикрыла рот рукой.
— Ой, я так громко!.. Но Машкой меня еще никто не называл. А ты хорошо знаешь русский фольклор.
— Даль знал его лучше. Впрочем, филолог я или не филолог?
— А если серьезно, где ты работаешь?
Матвей не успел ответить: официант принес заказ.
«Полная программа» индийской кухни состояла из горячего ржаного хлеба нан в виде лепешек, сик-кабаба — разновидности шашлыка из рубленой баранины, кари в масале — овощей в густой подливе, рамсати райса — риса, сваренного вместе с горохом, с обжаренным луком и специями, гуши — жареных грибов, фруктовых соков и кульфи — знаменитого индийского мороженого, приготовляемого из топленого молока.
Пока Кристина жмурилась от удовольствия — вкусно! — и насыщалась, Матвей просветил ее по части индийских специй и пряных трав, использованных в блюдах. Девушка знала только черный перец и корицу, Матвею же были известны десятка два, в том числе красный перец чили, белый, зернышки кинзы, темерик, гвоздика, лавровый лист, кардамон, анис, горчичные семечки и многое другое.
Кристина осталась в восхищении как от изысканного ужина, так и от познаний партнера.
Из ресторана они ушли рано — в десятом часу вечера, и Матвей повез девушку домой, где они пили кофе, слушали музыку — хозяин любил мелодии в стиле ритм-энд-блюз и сингл, — смотрели видеоклипы и беседовали о литературе и театре. Остаться ночевать Матвей Кристине не предложил, она была благодарна ему за это и в то же время немного разочарована.
Пока он вез ее через полгорода к общежитию, молчали. А прощаясь у дверей ДАСа, Матвей задержал руку девушки в своей.
— Тебе не кажется, что могут произойти два несчастья? — задумчиво спросила Кристина. Отблеск из окон общежития падал на ее лицо, и, казалось, оно светится в темноте.
— Какие? — хрипловато осведомился Матвей.
— Первое — ты влюбишься в меня, второе — я в тебя.
Матвей помолчал, потом шепотом произнес:
— Второе — трагичней.
Мгновение девушка вглядывалась в него загадочными бездонными глазами, поцеловала в губы и скрылась за дверью второго корпуса ДАСа, то и дело впускающей и выпускающей стайки студентов. А у Матвея свело скулы, как от легкого электрического разряда, и губы долго хранили ощущение фиалковой свежести и родниковой чистоты.
Стадия полного расслабления длилась более двадцати минут, и, как всегда в конце ее, Матвей услышал тихие голоса, пронизывающие пространство и время и его самого; смысл слов ускользал, терялся в ассоциациях и шумах психического «ветра», но в последнее время Матвею стало казаться, что голоса эти принадлежат тем самым божественным существам, инфарху и его спутнице, которые приходили к нему в его эзотерических снах.
— Дей, — расслышал он последнее слово. Прошептал в ответ:
— Повторите, я не понял…
Но ответом было лишь глубокое космическое, всеобъемлющее молчание, чей язык не понимал не только Соболев, но и ни один человек на Земле.
Очнувшись, он уселся на ковре в позе «лотос», перешел на глубокое дыхание — один вдох, один выдох на пять-шесть минут и принялся созерцать свою внутреннюю вселенную, достаточно сложную и богатую, полную тайн и намеков на ответы: это помогало найти душевный резонанс и достичь нужной концентрации психики. В памяти всплыли детали предстоящей операции, выстроились в ряды и блоки, образовали стройную пирамиду условий и вариантов. «Проиграв» операцию на образно-чувственном уровне, Матвей подключил психофизические механизмы реализации и добился устойчивой аналгезии — полной нечувствительности к боли. Рывком — через пальцы ног — встал. Душа была полна уверенности в благополучном исходе дела, а тело — сил и энергии. Хотелось двигаться, что-то делать, жить активно, интенсивно и быстро.
