Она вновь задумалась, а когда ответила, голос ее был еле слышен:
— Думаю, ты имеешь в виду нашу третью ночь на Красном Утесе, когда ты рассказал мне о «Синклере» и детях. — Она посмотрела на него с нескрываемым обожанием. — Ты… ты так хотел меня тогда, Мак.
— О да… — произнес Маккензи, его глаза наполнились признательностью. — Казалось, что весь мир тронулся с места и поплыл вместе с нами, правда?
— Да, Мак. И это меня напугало до смерти. Я была не готова. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Он нежно ей улыбнулся.
— Не волнуйся. Я больше не причиню тебе страданий.
— Не причинишь?
— Нет. Никогда, Светла.
— И ты сделаешь, что они хотят? — с надеждой в голосе спросила она. — Ты мне действительно нужен, Мак, потому что несмотря на то, что я говорила о своем корабле, я не могла причинить тебе вреда. Ты теперь понял это.
— Ты всегда можешь на меня рассчитывать… как на друга и на старшего по званию, — ответил он.
— Я так рада, Мак. Правда. Поверь мне. Я все для тебя сделаю. Нет вопросов.
Маккензи улыбнулся.
Светла влюбленно смотрела на него. Одними губами она произнесла:
— Мне кажется, я люблю тебя. — А затем громко вслух: — Увидимся позже, когда все уже будет позади. А пока до свидания.
— До свидания, Светла, — отозвался он.
Видеоэкран потемнел, но одновременно усилилось освещение в комнате.
— Что ж, не так все плохо, а, командор? — спросила его сидевшая в глубине комнаты на стуле Ван Сандер. — Я понимаю, что сначала вам было нелегко. Даже очень. Вы себя плохо чувствовали, и это вас угнетало. Но теперь, когда у вас была возможность все как следует обдумать, вы должны понимать, почему игра будет продолжаться. Ее планировали в верхах и одобрили на заседании Исполнительного Комитета. Я уверена, что вы согласитесь с тем, что им лучше известно, что надо делать для защиты интересов Конкордата. Они обладают уникальной информацией и знаниями, нам недоступными. Они решили, что суд — это лучший способ сохранить в секрете ваш прыжок, пока мы будем пытаться его воспроизвести. Думаю, что в конце концов вы признаете их правоту. Когда о космическом прыжке нам будет известно больше, то все будет проще, и вас щедро наградят за самопожертвование.
Маккензи ответил:
— Высоко ценю все сказанное. Но мне будет намного легче, когда я поговорю со своим начальством и получу подтверждение того, что они одобряют ваш план.
— Вице-адмирал Шоенхоффер прибудет сюда завтра в девять тридцать утра, чтобы лично отдать вам приказ.
— Понятно… И еще одно.
Лицо полковника озабоченно вытянулось.
— Что такое?
— Я хотел бы поговорить с Шейлой. Я уже привык советоваться с ней перед принятием серьезных решений.
Ван Сандер нахмурилась и покачала острой головой.
— Боюсь, что это абсолютно невозможно, — коротко сказала она. — Никто, кроме Внутренней Службы, не имеет доступа к этому компьютеру до тех пор, пока мы не убедимся, что все идет как надо.
Именно так он и думал. Скорее всего, Шейле было известно, что они скрывают, но они не могли управлять ею, как другими.
— Могу ли я задать вам один вопрос, командор? — врываясь в его мысли, спросила Ван Сандер.
— Конечно. Почему бы и нет?
— Что такое «Синклер»?
Маккензи долго смотрел на эту худую женщину, но так ничего и не ответил.
— Лейтенант Стоковик сказала, что самым прекрасным мгновением в ваших отношениях было то, которое последовало за вашим рассказом об этом, — как бы напоминая, повторила она.
— Да, я знаю. Но вы можете не понять, что она имела в виду. Вы ведь не запредельник.
— Да? А почему вы думаете, что я не пойму?
— «Синклер» был погибшим кораблем-транспортником, который мне довелось обследовать. Все бывшие на борту сгорели заживо.
На какое-то мгновение Ван Сандер не смогла скрыть своего отвращения.
