— Прежде чем мы продолжим наш разговор, покажите ваше удостоверение личности, — сказал он первое, что пришло в голову.
Пьета Ван Сандер бросила на него сердитый взгляд.
— Разве это так необходимо?
— Это поможет нам избежать в дальнейшем ненужных формальностей.
Она выдвинула верхний ящик стола, достала карточку удостоверения и швырнула на стол перед ним.
— Пожалуйста. Теперь вы можете убедиться, что я действительно та, за кого себя выдаю.
Маккензи взглянул на удостоверение. Оно выглядело настоящим, но он прекрасно знал, что все равно не смог бы отличить подделку. Полковник тоже понимала это. Тогда он решил сменить тему беседы.
— Послушайте, но это же глупо. Никто не может перенестись через один световой год за такое короткое время!
Он вновь попытался поднять на нее глаза, и ему это почти удалось.
— Что вы хотите от меня получить в результате этого розыгрыша?
— Розыгрыша, командор? — повторила она. — Что вы имеете в виду?
Маккензи не знал, что ответить. Его мозг снова парализовала волна слабости.
— …Возможно, меня захватили в плен… Может быть, вы — рашадианка!
Ван Сандер изумленно взглянула на него.
— Не будьте смешным, командор. Будь я рашадианкой, я бы давно сломала вас и выбросила, как сухую ненужную палку. — Затем с внезапным озлоблением она рявкнула: — Вы, запредельники, любите строить из себя неизвестно что! Вы воображаете, будто вы особой породы! Несмотря на всю эту дешевую чушь Командования Управления Полетами, именуемую пропагандой, мы-то хорошо знаем, что вы не более чем разболтанные неврастеники. Только по этой причине вы можете находиться годами в одиночестве, патрулируя Запределье, без человеческой помощи и поддержки. Вы все от чего-то бежите. И рашадианцы прекрасно об этом осведомлены. Они давно бы изучили вашу деформированную личность и сломили бы ее сопротивление. Им не требуется никаких розыгрышей.
Теперь ее ответ вполне соответствовал тому, что можно было услышать от офицера Службы Внутренней Безопасности. Ни для кого не было секретом, что им не нравилось влияние Полетного Командования на политическую жизнь Конкордата, а это политическое влияние во многом зиждилось на высокой общественной оценке деятельности запредельников. То, что Ван Сандер наконец-то показала свое настоящее лицо, вернуло ему уверенность в себе.
Он сказал:
— Может, это и так. Но вы все равно от меня ничего не добьетесь, пока не докажете любыми способами, что говорите правду.
— А что я должна вам доказывать, командор? Что я не рашадианка? Или что вы действительно на Красном Утесе? У нас есть ваша система управления оружием Бета-Z, которую вы вынесли с грузового корабля. Мы знаем обо всем, что с вами случилось во время высадки на «Утопию-2». Мы знаем о рашадианских роботах и о ваших чудесных пистолетах, уничтоживших их. Подумайте об этом! Откуда нам взять эту информацию, как не из вашего же штаба! Как вы уже сказали, мне платят за то, чтобы я была подозрительной, но даже я не могу вообразить рашадианских агентов, проникнувших в ваш штаб!
Она опять забарабанила пальцами по столу, внимательно изучая его.
— Дайте подумать. Что еще я могу вам доказать? Что вы и лейтенант Стоковик не справились с заданием, потому что не могли выносить друг друга? Из-за того что в ваш последний отпуск вы вовсю занимались непотребным распутством, словно взбесившиеся псы? Вы оба поступили неумно, не доложив о вашей сексуальной распущенности в положенной форме. Но не это сейчас главное. Мы должны знать, что произошло. Нас интересует только это. Если вы сделаете то, о чем вас просят, вам простят все ваши грехи.
Аргументы полковника звучали убедительно. Маккензи знал, что будь у рашадианцев подобная информация, он давно извивался бы в предсмертных страданиях. Но ему надо было выиграть время, чтобы все обдумать. Голова по-прежнему не слушалась его. Поэтому единственное, что он мог сделать, так это тянуть время.
— Я хочу видеть лейтенанта Стоковик. Потом я хочу вернуться на свой корабль, чтобы получить подтверждение ваших слов от моей системы.
— Имеется в виду Шейла, не так ли? — уточнила Ван Сандер.
