Вот тебе и утренняя песня! Допелась! Накликала беду на свою голову… Что же, что же теперь делать?
И пока шла с работы домой, придумала. Охами и ахами делу не поможешь, плачь не плачь — горе в плуг не запряжешь и огород по вспашешь. И не будет она кланяться Михатайкину, не будет упрашивать бригадира — к шайтану их, и того и другого! Она сварит пиво! Нет, не для того, чтобы гулять-веселиться. Она сварит пиво и позовет соседей на помочь. И как ей сразу эта мысль в голову не пришла, ведь так ведется исстари: кого не берет управка с какой-нибудь крестьянской работой — кричит помочь, и вся работа делается за один день…
Роза на скорую руку пообедала, накормила дочку и, чтобы не быть связанной — дел всяких предстояло много! — снова отнесла ее к добрым соседям.
Перво-наперво она спустила с чердака легкое, выдолбленное из липы, продолговатое корытце и обмолоченный ржаной сноп, еще с лета специально заготовленный для варки пива. Затем зажгла в летней кухне огонь и повесила над ним четырехведерный, налитый чуть больше половины, котел.
Теперь черед за солодом. Ячменный солод еще зимой был перемолот на ручной мельнице-крупорушке и развешан в четыре мешка — по пуду в мешке. Один мешок предназначался на акатуй — народный праздник, который издавна празднуют чуваши по окончании весенних полевых работ (у него и названье-то веселое, красивое: акатуй — свадьба плуга и земли). Второй мешок Роза берегла на отцовы годины: на такие поминки, бывает, много народу приходит, и нельзя чтоб без угощенья. Ну, а остальные два пуда держались про запас на какой-то случай: вдруг Петя приедет или еще по какому делу понадобится.
От ячменного солода пиво получается желтым. И Роза еще от матери знает, что, если в ячменный добавить немного пережаренного ржаного, пиво слегка потемнеет и приобретет особый терпковатый вкус.
Она так и сделала: подмешала в ячменный пуд немного ржаного солода и добрую половину этой смеси высылала в котел. Теперь вода в котле поднялась чуть не до краев. Специальной деревянной лопаткой Роза помешивала в котле, чтобы осевший на дно солод не подгорал. Помешивать-то помешивала, но и тем же временем другие дела делала: один конец долбленого корытца поставила на скамью, что стояла вдоль стены летней кухни, а другой на табуретку. Табуретка немного ниже скамьи, так что получился нужный наклон. К низкому концу корытца поставила ошпаренную кипятком кадку.
Скоро начнется главное дело. На дно корытца надо положить поперек чисто оструганные палки, а на те палки — теперь уже не поперек, а вдоль корыта — аккуратно разостлать ржаной сноп. Ну, а после этого можно браться наконец и за пивной ковш.
Роза взяла в руки деревянный ковш и на минуту залюбовалась искусной работой. Не ковш, а загляденье! Золотые руки были у отца-кузнеца. А ведь еще надо было и выдумать-придумать каждому ковшу — а сколько их сделал отец, считать не пересчитать — и свою форму и свой узор. У того, что она держала сейчас, ручка сделана под лошадиную голову. Это — самый конец. Если же дальше, к черпаку, глядеть, то увидишь запряженную лошадь: вот уздечка на голове, вот вожжи узором отмечены, а вот и оглобли. Сам же ковш вырезан в виде легких саней и даже облучок для кучера не позабыт — вот он облучок. А как разукрашены, как расписаны сани! По закрайкам — узоры, а по бокам — веселящиеся пляшущие люди: ведь пиво пьют для веселья… И когда отец был еще здоров, каждому дорогому гостю он подносил в этом вместительном ковше пиво прямо у ворот. Коль уважил, в гости пришел — не минуй ковша и на дне его ничего не оставляй: таков обычай предков.
Да, много — и себе, и людям — сделал отец таких ковшей, добрую память оставил. Бывало, что вырезал их по ночам, после того, как приходил из кузницы. И для бани был свой особый ковш, для яшки — чувашской похлебки — свой…
Кипит в котле солодовое варево, распространяя вокруг густой хлебный запах, весело потрескивают дрова. И хорошо вот так глядеть на огонь, вдыхать сытный сладковатый запах и предаваться приятным воспоминаниям.
Но вот котел забурлил, так, что полетели брызги. Значит, надо поубавить жару, надо убрать из очага два-три полена.
