] у меня небольшой остался. А торговли для пополнения местной валюты у нас с Англией нет.
Тут и пирожки с расстегаями ««девочки»» принесли. Пожелали приятного аппетита и исчезли с глаз.
Пирожки с паслёном, расстегаи с рыбой. Как распробовал – с осетриной.
- Паслён откуда? – прямо вечер откровений для меня. – Вкус детства. Бабаня такие пекла. Называла: пироги с бзникой.
Тарабрин усмехнулся.
- Откуда и всегда. С бахчи. Сам по себе он заводится меж арбузов. В этом году урожай этой ягоды у нас небольшой. Слишком много вредителей набежало.
- Какие такие вредители у паслёна? – удивился я натурально.
- Волки, – ответил хозяин. - Только не у паслёна, а у арбуза. Пока до спелого арбуза этот зверь доберется, штук двадцать покусает, попортит, злодей. Зато шкур набили наши деды бахчевные знатно. Хвалились, что каждому на доху хватит. Зимы у нас все-таки не египетские, нормальные. Со снегом и морозцем. Хотя летняя шкура похуже зимней будет.
- А осетрина? – спросил я и тут же поправился. - Хотя чего гадать: река же рядом. И икру сами солите?
- Солим. Паюсную только. Секрета засолки зернистой икры не имеем. Такой секрет и при царе хранили, а в СССР даже считается государственной тайной. Да и не осетрина это вовсе, а белужина. Ее мясо грубее будет. Вчера кусок в оброк принесли из станицы Сенной. Саму рыбу, небось, всю по станице поделили, чтоб не стухла. Тут такие белуги попадаются: на двух сцепленных телегах везут, а хвост всё ещё по земле волочится, - похвастал хозяин. – Так что на полдник у нас расстегаи, а на ужин уха будет в печи томлёная. Ну и икорки нашей попробуешь.
- И никакого тебе рыбнадзора, - засмеялся я. – Не боязно вам в такую жару печь топить?
- Так не в доме же, в летней кухнёшке на базу готовят. Риска пожара нет. Ну что, почаевничали. Пошли, прогуляемся.
Сразу за домом была метеоплощадка. В глаза бросился аэродромный полосатый ««колдун»», рядом флюгер с классическим жестяным петушком на розе ветров, уже облезлым, показывающие направление и силу ветра. Будка с деревянными жалюзи на тонких ножках для термометра и барометра, будка с водомерным ведром – осадкомер, вреде бы называется. Ещё что-то мне непонятное, меж чего сушилась на верёвках мои ««камуфла»» и рубашка.
- Это зачем она тут? Прямо как в нашей школе в шестидесятые годы, – заметил я.
- А как же? Сто лет уже ведем наблюдения за погодой. Статистику набираем. Всё записываем. Цвет заката, вид и плотность осадков. Снег он по-разному падает и часто сам разный. Сила ветра, его направления… пригодится когда-нибудь. Будем погоду не только по ревматизму предсказывать. Пошли дальше, нет тут ничего интересного. Рутина.
- Вы тут совсем помещиком заделались, - констатировал я, проходя задним двором мимо склонившихся в поклоне мужиков, что складывали наколотые дрова в поленницу. Мужики были одеты в такие же короткие порты как на мне и холщовые косоворотки до середины бедра длиной. В сандалиях на босу ногу. Бородатые и стриженые ««под горшок»».
Тарабрин мой сарказм проигнорировал.
За поленницей привлекли моё внимание большие вольеры с крупными псами. Собаки молчаливо смотрели на нас сквозь сетку-рабицу, слегка колыша толстыми обрубками хвостов.
- Алабаи? – спросил я, кивнув на псарню.
- Они самые. Из Туркестана начала двадцатого века вывозили. Меняли обученных собак на ружья и патроны, что в Варшаве покупали. А щенков нам там так дарили. Самые лучшие волкодавы, какие только вывел человек. Единственно, что они побаиваются, так это запаха леопарда. Да, для ясности: в том углу среди кустов жасмина у нас летний сортир. Только ночью ходить туда не советую. Пользуйтесь ночной вазой, что под топчаном стоит. Ночью мы собак спускаем по двору, свободно гулять.
- Боитесь кого?
Тарабрин покачал головой.
- Как говорится: на Аллаха надейся, а верблюда привязывай. Бывает, дикие люди шалят, а собак наших они боятся. У самих-то собаки мелкие, шавки-шавками, чисто шакалы трусливые.
Мы прошли мимо конюшни, каретных сараев, каких-то хозпостроек из саманных кирпичей под соломенными крышами, среди которых затесалось пара хаток-мазанок под черепицей в окружении вишнёвых деревьев. Вышли в калитку в стене на большой огород, который шел почти до моря, огороженный только невысоким плетнём.
