В словах Мати была крамола, хотя, казалось бы, он не сказал ничего предосудительного.
— И он знал о любовницах этого фашиста?
— Вся Германия шепталась о его драме. Гитлер выписал из Австрии свою сестру, фрау Раубал.
— Почему из Австрии?
— Потому что он австриец, и вроде бы у него фамилия Шикльгрубер.
— Ну и что? — Лидочка чуть отодвинулась, потому что рука Мати вновь пришла в движение.
— Его сестра должна была помочь Гитлеру по хозяйству — все-таки холостяк, а у него дома бывают разные люди. Сестра привезла с собой дочку, которую звали Гели. Гели Раубал. То есть родную племянницу Гитлера, совсем еще девочку.
— А Гитлеру сколько лет?
— Ну уж точно больше сорока! В общем, Гитлер без памяти влюбился в племянницу.
— Не надо. Зачем об этом рассказывать?
— По той простой причине, что это — чистая правда.
— Я видела в «Вечёрке» рубрику «Зверский оскал империализма».
— Вы бы тоже могли стать моей племянницей. И я бы в вас влюбился. Не надо морщиться — я говорю вам: никакого секрета в том не было. И никто не считал, что это кровосмесительство или что еще… Гитлер открыто показывался с Гели, она даже поселилась в его большой квартире в Мюнхене. И Гитлер решил на ней жениться.
— Когда же это было?
— Недавно. Я уже жил в Риме. Года два назад Гитлер ревновал, просто с ума сходил. Гели хотела ездить в Вену — она брала уроки пения. А он ее не выпускал из постели.
— Матя!
— Из дому не выпускал. Он даже стал забывать о делах, влюбленность — беда для великого человека.
— Зачем вы так сказали? А вдруг кто-то услышит?
— Негодяи тоже бывают великими.
— Ничем таким ваш фашист себя не проявил! — Конечно же, Матя питает слабость к фашистам.
— Проявит! — уверенно ответил Матя. — Поглядите, как мастерски они устроили поджог Рейхстага и уничтожение коммунистов и социал-демократов.
— Можно подумать, что вы любуетесь ими.
— Бывает совершенство кобры, — ответил Матя. — Я не боюсь вас, Лидочка, вы вовсе не доносчица. У меня чутье. Хотите узнать, чем кончился роман Адольфа Гитлера?
— А он кончился?
— В один прекрасный день, осенью тридцать первого года, между Гитлером и его юной любовницей произошел скандал. А когда он вернулся домой вечером, то Гели лежала застреленной в своей комнате.
— Что? Кто ее застрелил?
— Следствие установило, что это было самоубийство. Она украла у Гитлера пистолет и выстрелила себе в сердце.
— Потому что они ссорились? Или она не хотела выходить за родного дядю?
— Она не оставила и записки — ничего.
— Вы думаете, что ее убил Гитлер?
— Мать увезла тело в Австрию. Там ее и похоронили. Гитлер, говорят, был вне себя от горя и гнева. Он добился у австрийского правительства визы, поехал в Вену и провел несколько дней почти не отходя от могилы своей племянницы-невесты.
— Это странно, правда?
— Мне говорили, что есть разные версии… Что на самом деле ее застрелил Гитлер в припадке гнева. Он не терпел сопротивления.
— А какие другие версии?
— Ее убил Гиммлер.
— Я не знаю, кто это такой. Я знаю в Германии Гитлера и Геринга, потому что этот толстый Геринг выступал на процессе Димитрова.
— Там есть и Гиммлер — он начальник его охраны. Он мог испугаться влияния, которое оказывала на Гитлера Гели.
— Она же молоденькая девушка.
— Вот буду в Германии — спрошу у Гитлера, — сказал Матя.
— Даже не шутите так!
— Говорят, что у него в кабинете и в спальне висят большие портреты племянницы. И когда он вспоминает о ней, то начинает плакать.
— Вы мне рассказываете о каком-то ягненке.
— Я вам говорю о том, что великие натуры — натуры чувственные.
И тут все-таки что-то потянуло Лидочку за язык.
— А Сталин? — спросила она, понизив голос.
— То же самое, — ответил Матя обыкновенно, словно она спросила об их соседе.
Лидочка невольно оглянулась на дверь. Матя чуть улыбнулся и, прервав паузу, произнес:
— В Италию они меня снова не выпустят. Это понятно. Но и сидеть в тихом уголке у Френкеля, который не понимает, куда несется сегодня атомная физика, я не желаю.
— Переходите в другой институт.
— Нет такого института.
— Что же делать?
— Получить свой институт. Только так. Получить свободу работы. Лидочка, девочка моя, меня ведь на самом деле в жизни интересует только работа. Настоящая работа, чтобы в руках горело, чтобы голова раскалывалась!
